Культура письменной речи. РУССКИЙ ЯЗЫК — М. Н. Эпштейн. Homo Sripor: Введение в антропологию, персонологию и футурологию письма
Михаил Эпштейн, профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори (Атланта, США)
Этой граммато-эсхатологии можно противопоставить только понимание того, что пишущий больше письма, несводим к письму, и что само письмо проистекает из самоопустошения-самовозрастания пишущего. «Творец» – это вообще логически противоречивое понятие, поскольку он и присутствует, и отсутствует в сотворенном – присутствует именно своим отсутствием. Отделяя творение от себя, он становится одновременно и меньше, и больше себя на величину творимого: творец-
Даже если вернуться к мысли о том, что человек, как биокультурное существо, есть только перевод с языка генов на язык скриптов, — ведь это по сути означает, что сам он не переводим ни на один из этих языков. При всяком переводе неизбежны ошибки и неточности, два языка неэквивалентны (иначе зачем и перевод?), информация отчасти теряется, отчасти увеличивается, т. е. происходит трансформация, которая и составляет неизбывное авторство человека. Между генами и скриптами совершается тайна возрастающей человеческой транс-субъективности 15].
Предмет скрипторики – не столько биографический, эмпирический субъект, скрипящий пером или стучащий по клавишам, сколько те формы сверхсубъективности, транссубъективности, которые возникают в процессе письма и объемлют все его суверенные территории. Пушкин как () субъект своих житейских поступков; (b) как создатель своей империи письма; а главное (), как то, что разделяет и объединяет этих двух субъектов, один из которых в отношении своих текстов стремится к нулю, а другой к бесконечности, — вот проблемное поле скрипторики. И если грамматология предвосхитила тенденции расчеловечения информационных технологий, то, быть может, скрипторике дано будет очертить новые возможности их очеловечивания на уровне сверхэмпирического субъекта? Ради понимания этой роли пишущего, Homo Sripor, и написана данная статья.
Вместо заключения. Субъект возвращается, но уже другой!
Постструктуральное изгнание субъекта из гуманитарных наук наиболее решительно совершилось в философии письма. И вот субъект возвращается именно на ту территорию, с которой был изгнан, что обещает и дальнейшее расширение его полномочий в новой гуманитарной парадигме. В последнее время растет понимание роли письма в бытийном (само)определении субъекта, растет интерес к самым личностным жанрам письма как формам самопознания и жизнетворчества: скриптизации повседневного бытия, интимному дневнику, исповеди, мемуарам, автобиографии, «историям по жизни», индивидуальным империям письма и их создателян – «имперавторам»… Письмо оказывается не просто модусом бытия, но и одним из самых аутентичных, экзистенциально насыщенных модусов.
Нужно подчеркнуть, однако, что нынешнее возвращение к субъекту письма, Homo sripor, не повторяет или только отчасти повторяет философский жест 1930–х – 1950–х гг., каким экзистенциальная аналитика бытия отвергала эссенциализм таких направлений, как идеализм, материализм, позитивизм. Современное восстановление субъекта письма не может быть чисто экзистенциалистским, поскольку и грамматология, которая служит контрастным фоном такого восстановления, не была эссенциальной. Она выступала и против экзистенциализма, и против эссенциализма, снимая разницу между ними в понятии «метафизики присутствия» (в том числе личного присутствия, на котором экзистенциализм настаивает не меньше, если не больше идеализма или материализма).
Поэтому так важно в нынешней ситуации развести скрипторику не только с грамматологическим пониманием письма без субъекта, но и с экзистенциалистским пониманием субъекта как присутствия. Может быть, эта последняя линия различия прорисована у нас еще недостаточно и нуждается в нажиме. Современную персонологию отличает от персонализма и экзистенциализма 1930–х – 1950–х гг. именно понимание персоны как не–присутствия, как процесса, который совершается в письме и через письмо и не может быть отождествлен с «выбором себя» в ситуации вне письма. Субъект письма – это не индивид, сидящий перед листом бумаги или перед экраном компьютера; он не присутствует ни в комнате, ни в доме, ни на службе; не подлежит ни эмпирической, ни экзистенциальной верификации. Это субъект, становящийся таковым именно через письмо, через опыт и перспективу своего индивидного отсутствия в письме, – Транссубъект. Для философа–экзистенциалиста, такого как Ж.-П. Сартр, субъект может осуществлять свой выбор шпагой или пером, смелостью или трусостью, подвигом или болезнью, политическим или эстетическим ангажементом. Мне представляется, что персонология письма тоньше и вместе с тем шире этой экзистенциалистской установки. Персонология занимает дистанцию по отношению к персоне письма, предполагает множество играющих, соперничающих, двоящихся персон в одном становящемся Транссубъекте. Транссубъект письма, например, Пушкин, каким мы знаем его не по биографиям (писаниям о нем), но по совокупности его творений, вбирает в себя множество персон, его замещающих и отсутствующих в бытии или присутствующих лишь отчасти и фиктивно, таких, как Иван Белкин, Вильям Шенстон, Джон Вильсон, Ипполит Пиндемонти, лирический герой и повествователь «Евгения Онегина», лирическое «я» «Медного всадника» и т. д. Транссубъект – это персона, заключенная во множество кавычек, общее место всех своих заместителей, лицо всех своих масок. «Концептуальная персона», как ее мыслили Ж. Делез и Ф. Гваттари, имеет более близкое отношение к этому Транссубъекту, чем экзистирующий индивид Сартра.
Мы еще не умеем по–настоящему говорить об этом Транссубъекте, о том, кто такой ПУШКИН и что такое ПУШКИНСКОЕ как субъектные категории самого письма. Мы сбиваемся либо на биографический и экзистенциалистский язык внеписьменного субъекта, либо на грамматологический язык бессубъектного письма… Важно осознать, что субъект письма возвращается, но он окрашен в цвета своего отсутствия, он должен быть пропущен через зеркальный ряд кавычек и замещений. «А шарик вернулся… А он голубой» (Б. Окуджава). Он уже небесного цвета, окрашенный в то иное, откуда он возвращается… Так и субъект, возвращаясь в современную теорию письма, несет значимые следы своих исчезаний и замещений. Поскольку поле скрипторики уже обрисовано, в нем открываются новые задачи и возможности: понимания не только самого письма, но и трансформаций пишущего субъекта.
Примечания
1. Основоположник грамматологии – американский исследователь польского происхождения И. Гелб. I. J. Gelb. Suy of Wriing: he Founions of Grmmology. higo, 1952. Русский перевод: И. Гелб. Опыт изучения письма: Основы грамматологии. М., 1982.
2. Жак Деррида. О грамматологии. Пер. с франц. Наталии Автономовой. М.: Mrginem, 2000, С. 200.
3. Ibi., С. 187.
4. М. Полани. Личностное знание. На пути к посткритической философии (1958). Пер. с анг. М.:Прогресс, 1985, С. 260.
5. Renе Girr. hings Hien sine he Founion of he Worl. Snfor Universiy Press, 1987, p. 103.
6. Ж.-П. Сартр. Слова. М.: Прогресс, 1966, С. 173.
7. О связи жертвоприношения и знакообразования я писал раньше в гл. «Знак и жертва. Письмо и ритуал», в кн. М. Эпштейн. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.:НЛО, 2004, С. 216- 227.
8. Л. С. Выготский. Мышление и речь, его Собр. соч. в 6 тт. М.:Педагогика, 1982, т. 2, 236, 240.
9. Ibi., 237.
10. Ibi., 238.
11. Ry Kurzweil. he Singulriy is Ner: When Humns rnsen Biology. New York: Viking, 2013, p. 383.
12. Цит. по Новейший философский словарь, изд. 2. Минск, 2012, С. 920-921.
13. Ibi., 921.
14. Такоe видение нового века изложено в книге Ry Kurzweil. he ge of Spiriul Mhines. New York, 1999. 15. Более того, исходя из данных современной биологии можно сказать, прибегая к лингвистической метафоре, что любой живой организм (не только обладающий разумом) сам активно пишет себя, создает себя как текст на основе языка генов, подобно тому как человек создает письменный текст на основе своего знакового языка. Информация о строении клетки и организма не содержится в готовом виде в ДНК, но создается благодаря «писательской» активности самой клетки и организма. См. Голубовский М. Д. Век генетики: Эволюция идей и понятий. СПб.: Борей Арт, 2000.
2.12.2008 г.
5 — holog_js=»1.0″; holog_r=»»+Mh. rnom()+»&s=13664&im=705&r=»+ espe(oumen. referrer)+»&pg=»+espe(winow. loion. href); holog_js=»1.1″; holog_r+=»&j=»+(nvigor. jvEn