Бабель прибыл в Первую конную армию в качестве корреспондента газеты «Красный кавалерист». Если представить себе привилегированное казачество тех лет, из которого в основном и состояла конармия, вспомнить о том, что на службу казаки приходили надолго, на двадцать лет, а во время службы не привыкли бедствовать — обеспечивали себя за счет гражданского населения, добавить к этому почти поголовный антисемитизм среди донских казаков, то легко понять, в какое адское окружение попал молодой еврейский интеллигент, несуразный штатский в очках, не умеющий даже ездить верхом. Надо сказать, что многие поступки Бабеля выглядят загадочными с точки зрения сегодняшнего дня. Уже по «Одесским рассказам» ясно, что детство у него было трудным, небогатым, что он успел пострадать от антисемитизма во время погромов. Может, это заставило его поверить в фальшивые идеалы большевистской революции и растратиться в продотрядах, в чека, в армии. Наивный, чувствительный мальчик среди своры грабителей, убийц!
Да и как еще можно назвать продотряды, отбирающие у населения хлеб, конармию, о которой сам писатель говорит: «На деревне стон стоит. Конница травит хлеб и меняет лошадей»!
О чрезвычайной комиссии, матери зловещего КГБ, можно и не упоминать. Ведь чекисты служили не народу, а партии большевиков, партии, которая по-бандитски захватила власть и которая правила по-диктаторски. Каков же исторический фон событий, описанных в «Конармии»? Такой, каким он и был в реальности. Совет народных комиссаров направляет конную армию на столицу Польши для восстановления довоенных границ России. Поход проваливается, Западную Украину и Бессарабию делят Польша и Румыния.
Но Бабель — поэт мелочей, он через незначительные детали, несколькими фразами способен нарисовать трагедию или комедию. А «мелочи» в конармии печальные. Это бесконечное насилие, беспредел командиров, постоянное хамство, оголтелое зверство, воинствующее невежество. «Бойцы дремали в высоких седлах. Песня журчала, как пересыхающий ручей. Чудовищные трупы валялись на тысячелетних курганах. Мужики в белых рубахах ломали шапки перед нами».
Один абзац, а столько сказано! Есть настроение, есть география местности, есть усталость бой нов после тяжелого перехода, их пересохшие от жары глотки, есть ужас мужиков, на всякий случай надевших смертные (белые) рубахи.»Как быстро уничтожили человека, принизили, сделали некрасивым».
Значит, видит все это он не только глазами писателя, но и осмысливает происходящее. Может, он, как и миллионы одураченных, поверивших в ирреальное, считает, что братоубийство оправданно? Может, он именно в такой форме представляет себе дорогу к светлому будущему? У братьев Стругацких в книге «Град обреченный» есть такая фраза: «…
Что такое личность? Общественная единица! Ноль без палочки. Не о единицах речь, а об общественном благе.
Во имя общественного блага мы должны принять на свою ветхозаветную совесть любые тяжести, нарушить любые писаные и неписаные законы. У нас один закон: общественное благо». Думается, что такими же принципами руководствовался коммунист Бабель.
И, стиснув зубы, воображал себя врачом-хирургом, который, выдавливая гнойники, отсекая гангренозные конечности, лечит общество. Он служил высоким партийным идеалам. И партия «отблагодарила» его! В «Конармии», написав которую он одновременно подписал себе приговор, лишь оттянутый во времени, есть такое предложение: «Мы представляли мир, как цветущий сад, по которому гуляют красивые женщины и лошади».
Емкость этого предложения колоссальна: так и видишь молодых, почти пацанов, бойцов конармии, отдыхающих после боя и мечтающих совсем о немногом — о мире. Но мир — это не только отсутствие войны. Это еще и весь земной шар, так как они борются за победу большевизма во всем мире. И в этом мире везде цветут сады, много красивых женщин и обязательно — лошади.
Они же — красные конники! Повествование ведется от лица Кирилла Васильевича Лютова, который говорит о себе: «Я окончил юридический факультет и принадлежу к так называемым интеллигентным людям».
Лютов глубоко одинок. Он, образованный человек, знающий языки, наделенный чувством прекрасного, попадает в среду, в которой «режут за очки».
Его не хотят принимать, пока он не совершит убийство (пусть это убийство гуся, но для интеллигента оно — трагедия). Только после расправы с гусем Лютов сливается с массой красноармейцев, сказавших о нем: «Парень нам подходящий». Но это лишь видимость. Он все равно чужой среди них. Он не может заставить себя отрешиться от заповедей морали. Осквернение церквей, насилие над женщинами, жестокость по отношению к пленным — все это болью отзывается в его душе. Он никогда не превратится в одного из них, не станет точно таким, как Василий Курдюков, хладнокровно описавший убийство собственного отца, или Афонька Вида, бестрепетно застреливший раненого Долгушова.
Чтобы вести себя, как эти люди, надо так же мало знать и не иметь понятия о нравственном законе. Лютов не единственный интеллигент в «Конармии». Сражаясь в Польше, герои книги постоянно сталкиваются с местным населением — поляками и евреями. Еврейская культура особенно много значит для Бабеля, знавшего ее с детства. Большинство евреев, изображенных в «Конармии», образованные, оберегающие свою культуру и традиции люди. Например, в рассказе «Гедали» мы видим человека, который ни в каких обстоятельствах не может отказаться от своих национальных традиций: «Революция — скажем ей «да», но разве субботе мы скажем «нет»?
» Но и он, одухотворенный Гедали, вынужден во время войны торговать на рынке мелом, синькой и фитилями. Революция не принесла ему и другим евреям ничего, кроме новых бед: «И вот мы все, ученые люди, мы падаем на лицо и кричим на голос: горе нам, где сладкая революция?.. » Итак, мы видим, что гражданская война чужда интеллигентному человеку. Это царство дикости, разрушение культуры — и русской, и польской, и еврейской. Как спасти свои духовные ценности в хаосе революции и братоубийственной войны? Один из путей сохранения культуры нашел интеллигентный человек Исаак Бабель, написав обо всем, что увидел, честную и гуманную книгу.