Несомненно, что смех Гоголя зародился задолго до Гоголя: в сатирах Капниста, в смехе Фонвизина, в баснях Крылова, в эпиграммах Пушкина, в представителях фамусовского общества у Грибоедова. Продолжая смеховые традиции русской литературы, Гоголь явился величайшим художником комического, развивавшим нравственный, т. е. очистительный характер смеха. История девятнадцатого столетия была бы неполной без смеха Гоголя.
Белинский писал: «Тема урока Гоголя — комедия жизни». Но при этом в смехе Гоголя заключено, в первую очередь, не отрицание жизни, не ненависть к людям, а надежда на будущее возрождение души русского человека и России в целом. Подчеркнём и другую особенность смеха Гоголя. Дело в том, что нередко смех, который выступает против зла, не признает милосердия, а только карает.
Гоголь же в своих творениях веселится, и веселье это поднимает и возвышает душу. Ставя Гоголя вслед за Фонвизиным, Пушкин при этом выявляет особенность смеха Гоголя : Гоголь заставляет нас «смеяться сквозь слезы грусти и умиления».
Как бы ни негодовал Гоголь, как бы ни припечатывал одной чертой человека (как Плюшкина с его прорехой на халате), смех его склоняется к жалости. В нем нет мести и окончательного суда. Свобода смеха у Гоголя соединяется вместе с состраданием, и поэтому можно сказать, что Гоголь не отрицает действительность, а любит ее в лице самых отрицательных типов, из которых никто, даже Чичиков и Плюшкин, не пробуждают в читателе ни отвращения, ни ненависти. Это эпическое веселье, обнимающее всю жизнь и всего человека, а не направленное избирательно на какой-то отдельный порок. Предмет Гоголя — не застывшие в своей отрицательности низкие черты человека, а общая ничтожность или пошлость жизни, лишенной на какое-то время одухотворяющего ее смысла.
Это скорее заснувшая жизнь, жизнь, впавшая в забытье. «Изобразив картинных извергов, мне бы простили, но пошлости бы не простили. Русского человека испугала его ничтожность. Явление замечательное. Испуг прекрасный». Смех Гоголя рассчитан на этот испуг.
Он рассчитан на пробуждение ото сна. Смывая с человека ничтожность и пошлость, смех Гоголя не отрицает самого человека.
Итак, смех сквозь слезы — это основа таланта, способ постижения жизни, принцип мировоззрения Гоголя. Над чем же смеялся Гоголь?
Он смеялся не над монархией, не над церковью и даже не над крепостным правом. Гоголь смеялся над человеческой бездуховностью, над душевной омертвелостью, над нелепостью и глупостью людей, лишивших себя духовных интересов, ценностей и идеалов. Важно то, что высмеиванием известных административных злоупотреблений (взяток, коррупции), гоголевский замысел не исчерпывается. Его главная цель «выставить на всенародные очи» все то незримое, что отравляет все сферы русской жизни и образует ее тлетворный климат, пронизанный «электричеством» чина, денежного капитала, выгодной женитьбы, стремлением получить выгодное место, блеснуть и затмить, во что бы то ни стало.
Т. е. в «Ревизоре» и в «Мертвых душах» Гоголь обнажает пошлость российского стяжательского сознания в целом, мнимость и прозрачность всех его общепринятых ценностей, которые по ходу действия оборачиваются всеобщим обманом и самообманом, последовательно превращающим каждого из действующих лиц из обманщика в обманутого, обманутого как другими, так и самим собой. Значит, в стране, жители которой отпали от традиционной гуманистической веры, торжествует всеобщий обман и самообман, всеобщая ложь. Административные злоупотребления — это только неизбежный результат и вещественное проявление всеобщего обмана и самообмана. Мы знаем, что в произведениях Гоголя нет положительных героев.
Гоголь искренне стремился создать таких героев, но у него ничего не получалось. Что же мешало Гоголю создать образцовых деятелей возрождения русского общества? Главным тормозом и помехой являлась социальная незрелость России, не дававшая художнику такого жизненного материала, который появится только позже. Эта незрелость всего русского общества и привела Гоголя в конце жизни к параличу творческой активности. А самым кричащим противоречием Гоголя было беспощадное обличение пошлости русской жизни, соединенное с непоколебимой убежденностью, что только данный строй (монархия и крепостное право) отвечает национальному духу русского народа и спасет Россию от революционного разложения, сотрясающего Западную Европу. Об угрозе такого революционного бунта в России и написана «Повесть о капитане Копейкине», одновременно с которой написана и «Шинель» (1841 год), в которой умерший Акакий Акакиевич (в переводе — «дважды смиренный») становится в финале грозным бунтарем, сдирающим шинели со значительных лиц. Перед Гоголем стоял такой выбор: либо справедливый, но всеразрушающий бунт Копейкиных и Башмачкиных (огромное большинство России), либо христианское сострадание и взаимная любовь командующих классов и трудового народа, т.
е. путь революций сознания. Патриот и гуманист, Гоголь выбрал именно этот путь. В этом его романтизм и утопизм.
Но значение Гоголя в том, что, по словам Чернышевского, он «пробудил в нас сознание о нас самих».