«Мемуары» кардинала де Реца
Вторая часть (59)
Источник: Литература Западной Европы 17 века — тех войск, что привел из Каталонии граф де Марсен, но они были слишком малочисленны, чтобы противостоять войскам Короля. Принц де Конде, видя это, поддерживал успех одной своей доблестью. Вы уже знаете, что он овладел Сентом. Он оставил там командовать принца Тарентского. А сам вернулся в Гиень и стал лагерем возле Бура. Граф д’Аркур явился туда за ним следом и выслал отряд шевалье д’Обтера разведать расположение противника. Полк Бальтазара потеснил отряд шевалье д’Обтера, и это дало время Принцу утвердиться на холме, притом построив свои войска так, что малое их число показалось врагам громадою, и граф д’Аркур не решился их атаковать. После этого деяния, достойного великого полководца, Принц отошел к Либурну. Оставив там часть пехоты, он двинулся в Бержерак, крепость, прославленную религиозными войнами, и приказал укрепить там оборонительные сооружения. Маркиз де Сен- Люк, наместник Короля в Гиени, решив захватить врасплох принца де Конти, расположившегося со своими новобранцами в Кодекосте возле Ажена, двинулся туда с двумя тысячами пехотинцев и семьюстами конников из отборных войск Короля. Но сам был застигнут врасплох принцем де Конде, которому стало известно о намерении Сен- Люка и который оказался в середине его лагеря, прежде чем тот хотя бы услышал о выступлении Принца. Сен- Люк, однако, не растерялся и занял высоту, к которой подступиться можно было только через узкий проход. Почти весь день прошел в перестрелке; принц де Конде ждал, чтобы подвезли три пушки, за которыми он послал в Ажен. Он имел в них крайнюю нужду, ибо располагал, считая войска принца де Конти, всего- навсего пятьюстами пехотинцев и двумя тысячами конных, да притом сплошь новобранцами. Слабость обыкновенно не придает смелости; с принцем де Конде она совершила небывалое: она пробудила в нем тщеславие полагаю то был единственный в жизни случай, когда он ему поддался. Он подумал о том, что ужас, внушаемый врагам его особой, может их поколебать. Он возвратил им несколько пленных, которые сообщили, что Принц находится в лагере. А сам тем временем ударил на врагов. Они сразу дрогнули; можно сказать, что Принц опрокинул их не столько силой [471] своего оружия, сколько громом своего имени. Большая часть пехоты отступила в Мираду, где подверглась незамедлительной осаде. Полки Шампанский и Лотарингский, которые принц де Конде во что бы то ни стало хотел принудить сдаться без всяких условий, с неописанной храбростью защищали эту жалкую крепость и дали графу д’Аркуру время подоспеть ей на помощь. Принц отправил свою артиллерию и обоз в Ажен, разместил в небольших укрепленных городах гарнизоны, которым надлежало беспокоить неприятеля, а сам отправился в Ажен, взяв с собой господ де Ларошфуко, де Марсена и де Монтеспана, чтобы следить за действиями графа д’Аркура; тот, со своей стороны, оставив часть своих войск осаждать, кажется, Стаффор и Лаплюм, другую часть под командованием де Лильбонна, шевалье де Креки и Дю Кудре- Монпансье послал атаковать укрепления, которые начали возводить в одном из предместий Ажена. Войска храбро пошли в атаку на глазах у принца де Конде, но были отброшены с сокрушительной силой; потерпев это поражение, граф д’Аркур утешился взятием двух или трех укрепленных городков, о которых я упомянул выше.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — необходимым перед отъездом окончательно утвердить за собой Ажен, который хотя и поддерживал его, но, не имея гарнизона, мог в любую минуту переметнуться к врагам. Принц склонил на свою сторону муниципальных советников, которые разрешили ввести в город полк принца де Конти. Народ, не согласный со своими советниками, взбунтовался и стал возводить баррикады. Принц говорил мне, что в этом случае подвергался опасности большей, нежели в битвах. Не помню уже подробностей, помню только, что господа де Ларошфуко, де Марсен и де Монтеспан говорили речи в Ратуше и к удовольствию принца де Конде успокоили мятеж. Возвращаюсь к путешествию Принца.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — важности. Герцог де Роган выразился так в одном из писем, которое попалось мне в руки. Эти господа были уверены, что мое влияние над Месьё путает все их планы, в действительности же, не желая служить интересам принца де Конде, Месьё всякий раз ссылался на то, что должность, занимаемая мной в Париже, вынуждает его мне угождать. Иногда в разговоре со мной он признавался, что пользуется этим предлогом; случалось даже, неотступно докучая мне просьбами, он склонял меня вести себя так, чтобы подтвердить подозрения, какие он старался им внушить. Я не раз предупреждал его, что своими стараниями он вынудит принца де Конде явиться в Париж, а этого он боялся более всего на свете. Но поскольку настоящее всегда заботит людей малодушных куда более, нежели будущее, пусть даже самое близкое, Месьё закрывал глаза на то, что Принц может вскоре оказаться в Париже, и тешил себя тем, что покамест обращает против меня ропот и жалобы, с которыми каждую минуту приступают к нему советчики Принца. Однако советчики эти, нисколько не удовлетворенные жалкими отговорками Месьё, наскучив ими, стали настоятельно убеждать Принца немедля явиться в Париж, и настояния их были решительно поддержаны известиями от герцога Немурского, которые Принц получил в это время и о которых должно рассказать подробнее.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — Дигби и де Вобекура, герцог Немурский достиг Манта и там перешел Сену по мосту, который сдал ему герцог де Сюлли, недовольный тем, что двор отнял печать у его тестя- канцлера. Герцог Немурский стал лагерем в Удане и явился в Париж вместе с г- ном де Таванном, который сохранил под своим началом некоторую часть войск принца де Конде, и Кленшаном, командовавшим иностранными полками.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — бы Луару и стал бы грозной преградой на пути Короля. Но все содействовало промедлению: колебания Месьё, который никогда не мог начать действовать, даже если все было уже решено; любовь г- на де Бофора к г- же де Монбазон, удерживавшая его в Париже; ребячество герцога Немурского, которому очень хотелось покрасоваться в роли командующего перед г- жой де Шатийон, и нелепая политика Шавиньи, который надеялся приобрести большую власть над Месьё, ослепив его зрелищем множества разноцветных перевязей так он сам выразился в разговоре с Круасси, а тот неосторожно повторил эти слова мне, хотя был приверженцем принца де Конде куда более, нежели моим. Я не утаил их от Месьё, которого они весьма задели. Я воспользовался случаем и просил Его Королевское Высочество позволить мне в его присутствии убедить этих господ, что не в их власти ослепить глаза, даже куда менее зоркие во всех отношениях, нежели глаза Месьё. Он пожелал узнать подробности моего плана, когда доложили о том, что в его покоях ждут герцоги Бофор и Немурский. Я последовал за Месьё, хотя обыкновенно избегал этого, поскольку не получил еще своей шапки; завязался общий разговор, ибо в комнатах Месьё было многолюдно до тесноты, и едва Месьё накрыл свою голову, я накрыл свою. Он отметил это, вспомнив слова, только что мною сказанные, а также то, что прежде я всегда отказывался так поступать, несмотря на его приказания. Весьма довольный, он с умыслом битый час поддерживал беседу с гостями, после чего отвел меня в сторону и вышел со мной в галерею. Судите сами, в каком страшном гневе он был ведь в его покоях томились более пятидесяти красных перевязей, не говоря уже о светло- желтых. Он продолжал гневаться весь вечер; на другой день он рассказал [473] мне, как его секретарь Гула, близкий друг Шавиньи, явившись к нему, озабоченно сокрушался о том, что иностранные офицеры весьма обижены его столь длительной со мной беседой, но Месьё резко его осадил. «Катитесь к черту со своими иностранными офицерами, объявил он. Будь они такими же добрыми фрондерами, как кардинал де Рец, они давно были бы там, где им положено быть, а не пьянствовали бы в парижских кабаках». Они и в самом деле наконец уехали из Парижа более моими стараниями, нежели стараниями Шавиньи, который оставался в убеждении, что я всеми силами их удерживаю, ибо Месьё попытался вскоре исправить то, что вырвалось у него в гневе: ему было выгодно (так он, по крайней мере, воображал), оправдываясь в том, что он делает, и в особенности в том, чего не делает, ссылаться на меня. Вы узнаете, в каком направлении двинулись войска, после того как я расскажу вам, что произошло в эту пору в Орлеане.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — к сторонникам Месьё. В довершение всего Месьё послал туда графа де Фиеска, чтобы помешать проискам судьи- докладчика Ле Гра, пытавшегося убедить жителей открыть ворота города Королю, которому это и впрямь сыграло бы на руку. Герцоги де Бофор и Немурский, в особенности понимавшие значение этой опасности, ибо они двинули свои войска в сторону Орлеана, написали Месьё, что в городе составился могущественный заговор в пользу сторонников двора, и присутствие его в Орлеане совершенно необходимо. Но вы понимаете сами, что оно еще нужнее было в Париже. Месьё не колебался ни минуты общее мнение на сей счет было совершенно единодушно. Мадемуазель предложила самой отправиться туда; Месьё согласился на это с большой неохотой, как из соображений приличия, так и потому, что не полагался на ее благоразумие. Помню, он сказал мне в тот день, когда дочь пришла с ним проститься: «Эту выходку следовало бы поднять на смех, не полагайся я на здравый смысл графинь де Фиеск и де Фронтенак» [472]. Обе эти дамы и в самом деле последовали за Мадемуазель, так же как герцог де Роган и советники Парламента господа де Круасси и де Бермон. Патрю не без развязности заметил, что если стены Иерихона пали от звуков труб [473], стены Орлеана отверзнутся на звуки скрипок. Герцог де Роган слыл неистовым любителем танцев. Однако вся эта нелепая затея увенчалась успехом благодаря бесстрашию Мадемуазель, и в самом деле замечательному, ибо, хотя Король со своими войсками находился в двух шагах от города и г- н Моле, Первый президент и хранитель печати, явился к воротам Орлеана, требуя именем Короля, чтобы его впустили, Мадемуазель переправилась на другой берег в утлой лодчонке, убедила лодочников, которых всегда множество в порту, отворить ей потайной вход, много лет замурованный, и под приветственные клики сбежавшегося народа прошествовала прямо в Ратушу, где как раз собрались отцы города, чтобы обсудить, принять ли им хранителя печати. Как вы догадываетесь, присутствие ее решило дело [474].
Источник: Литература Западной Европы 17 века — атаковал мост Жержо, но еще лучше оборонял его г- н де Тюренн, принявший начальствование над войсками Короля, которое он, однако, делил с маршалом д’Окенкуром; пришлось армии Месьё отступить, потеряв в бою отважного барона де Сиро, бывшего ее командиром. Барон хвалился и, думаю, не лгал, что ему случилось обменяться выстрелами с великим Густавом, королем шведским, и доблестным Кристианом, королем датским.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — вышла ссора в приемной Мадемуазель, и г- н де Бофор утверждал (такие, во всяком случае, ходили в ту пору слухи), будто ему без труда удалось уличить зятя во лжи, а это якобы повлекло за собой пощечину, которую герцог Немурский получил, судя по рассказам очевидцев, также лишь в воображении г- на де Бофора. Так или иначе то была одна из тех пощечин, о которых говорится в «Письмах из Пор- Рояля»[ 475]. Мадемуазель удалось, хотя бы по наружности, погасить ссору герцогов [476], и после шумного препирательства, которое отнюдь не способствовало тому, чтобы ее смягчить, решено было занять Монтаржи, важную в этих обстоятельствах позицию, ибо оттуда армия принцев, вклинившись между Парижем и Королем, могла бы двинуться в любом направлении. Герцог Немурский, который страстно желал оказать поддержку Монрону, долго упорствовал, утверждая, что следует перейти Луару возле Блуа, чтобы обойти армию Короля с тыла тогда, мол, из страха отдать в полную власть Месьё провинции на другом берегу реки, Король скорее побоится идти на Париж, нежели если помехой ему будет Монтаржи. На военном совете, поддержанное большинством голосов и властью Мадемуазель, возобладало другое мнение; люди военные говорили мне, что оно и должно было победить как более разумное, ибо смешно было отдать все, что находилось вблизи Парижа, войскам Короля, который, без сомнения, желал одного приблизиться к столице, чтобы занять ее или хотя бы возмутить. В таких выражениях Шавиньи и сообщил новость Месьё в присутствии Мадам, которая передала мне его слова на другой день; не знаю, откуда взялись толки, будто этот вопрос вызвал споры в Люксембургском дворце. Случись это, Месьё не преминул бы рассказать мне, что не склонился на уговоры сторонников Принца. Однако все они держались одного мнения, и Гула даже вслух клял герцога Немурского, приговаривая, что тот, мол, желает спасти Монрон и сгубить Париж. Возвращаюсь, однако, к путешествию принца де Конде.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — восстановить влияние, которое партия принцев утратила из- за неспособности и разногласий герцогов де Бофора и Немурского, хотя мужество и опытность войск, которыми они командовали, должны были бы его укрепить. Поскольку Принцу предстояло пересечь едва ли не все королевство, поход его следовало держать в строжайшей тайне. Он взял с собой только господ де Ларошфуко, де Марсийака, графа де Леви, Гито, Шаваньяка, Гурвиля и еще одного приближенного, чьего имени я не помню [477]. Принц с необыкновенной поспешностью прошел Перигор, Лимузен, Овернь и Бурбонне. Возле Шатийон- сюр- Луэн его едва не настиг получавший пенсион от Кардинала Сент- Мор, который преследовал Принца с двумя сотнями конников, ибо кто- то, узнавший Гито, донес о его появлении двору. В Орлеанском лесу Принц нашел нескольких офицеров своих войск, стоявших гарнизоном в Лоррисе, вам нетрудно вообразить, каким ликованием встретила его вся армия. Оттуда Принц выслал Гурвиля к Месьё, чтобы уведомить его о своем походе и сообщить, что через три дня к нему будет. Просьбы всей армии, донельзя измученной невежеством своих полководцев, принудили его задержаться здесь дольше; к тому же он никогда не спешил покидать места, где мог совершить подвиги. Сейчас вы услышите об одном из самых славных его деяний.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — им без единого выстрела; Мондревиль, который укрылся в крепости с восемью или десятью дворянами и двумястами пехотинцев, сдал ее, не сопротивляясь. Принц оставил в ней небольшой гарнизон, а сам не теряя минуты двинулся навстречу неприятелю, чьи лагери были разбросаны в разных местах. Король стоял в Жьене, главная квартира де Тюренна была в Бриаре, а д’Окенкура в Блено.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — было, но поздно, пробиться к расположению драгун. Затем со шпагою в руке Принц ворвался в самое расположение драгун [478], а Таванн туда, где стояли кроаты [479]. Принц преследовал бегущих до самого Блено, где застал битву в разгаре: д’Окенкур с семьюстами конных напал на солдат Принца, которые заблудились и потеряли друг друга в ночном мраке, да к тому же еще, несмотря на увещания своих командиров, занялись грабежом в деревне. Принц собрал их всех и повел в бой в виду неприятеля, хотя тот был гораздо сильнее и хотя Принц, под которым убили лошадь, встретив упорное сопротивление, принужден был во время первой атаки действовать с оглядкой. Но зато во второй раз он атаковал врагов с такой силой, что разбил их наголову д’Окенкуру уже не удалось снова собрать свои отряды. Герцог Немурский был тяжело ранен в этом сражении, господа де Бофор, де Ларошфуко и де Таванн в нем отличились. Г- н де Тюренн, который еще утром предупреждал маршала д’Окенкура, что его войска стоят слишком далеко друг от друга и это опасно, и которого вечером д’Окенкур уведомил о приближении принца де Конде г- н де Тюренн выступил из Бриара; он завязал с противником бой под деревней, которая, если не ошибаюсь, зовется Узуа. Он выслал пятьдесят конников в находившийся между ним и неприятелем лес, который нельзя было пройти иначе как цепочкой, и тотчас отвел их назад, чтобы Принц, вообразив, будто отступление это вызвано страхом, отдал приказ своим войскам растянуться цепочкой. Хитрость удалась, ибо Принц и в самом деле отправил в лес триста или четыреста конных, которые по выходе из него были отброшены г- ном де Тюренном и навряд ли сумели бы уйти, если бы Принц не двинул вперед пехоту, которая сразу остановила преследователей. Г- н де Тюренн занял позиции на холме позади леса и разместил там свою артиллерию, которая уложила многих бойцов армии принцев, в том числе Маре, брата маршала де Грансе и приближенного Месьё, который замещал командующего его войсками. Весь остаток дня армии простояли лицом к лицу, а вечером каждая отошла к своим позициям. Трудно решить, кто из двоих принц де Конде или виконт де Тюренн покрыл себя в этот день [480] большею славою. Можно просто сказать, что оба они совершили подвиги, достойные величайших в мире полководцев. Г- н де Тюренн спас тогда двор, ибо при известии о разгроме д’Окенкура Король приказал складывать пожитки, не зная толком, кто захочет оказать ему гостеприимство; г- н де Сеннетер не раз повторял мне впоследствии, что в этом единственном случае видел Королеву в унынии и отчаянии. И верно, если бы г- н де Тюренн не выказал в этом деле своего великого дарования и армию его постигла участь войск д’Окенкура, не нашлось бы ни одного города, который отворил бы свои ворота Королю. Тот же самый г- н де Сеннетер признавался, что Королева в тот день сама со слезами сказала ему об этом.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — армии. Вы увидите, что произошло там в его отсутствие, но сначала я расскажу вам, к чему привело появление принца де Конде в Париже, а также о некоторых обстоятельствах, касающихся до меня лично.
Вы уже знаете, что Принц, едва он прибыл в армию, отправил Гурвиля к Месьё с сообщением, что через три дня будет в Париже. Для Месьё известие это было подобно удару грома. Он тотчас послал за мной и, увидев меня, воскликнул: «Вы мне это предсказывали! Какой ужас! Какое несчастье! В такую беду мы еще не попадали». Я пытался ободрить его, но тщетно; я добился только, что он обещал мне держаться как ни в чем не бывало и таить свои чувства от всех так же старательно, как он утаил их от Гурвиля. Он сдержал слово, ибо вышел из кабинета Мадам с самым веселым лицом.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — принужден был как можно скорее покинуть Париж. Я умолял его не давать мне подобного поручения. «Оно не может, Месьё, принести Вам пользу по двум причинам, говорил я ему, во- первых, я не могу исполнить его, не сыграв на руку Кардиналу, а это весьма невыгодно для Вас, а во- вторых, при том характере, каким Богу угодно было Вас наделить, Вы никогда не поддержите моих действий». Слова эти, обращенные к сыну Короля, покажутся вам, без сомнения, весьма непочтительными, но, представьте, именно такие слова за два- три дня до этого сказал герцогу Орлеанскому по поводу какой- то безделицы лейтенант его гвардии, Сен- Реми, и Месьё нашел выражение забавным он повторял его с тех пор при всяком случае. Как вы увидите далее, в случае, о котором идет речь, слова эти пришлись как нельзя кстати. Спор вышел горячий, я долго отказывался. Но мне пришлось уступить и подчиниться. В моем распоряжении оказалось даже больше времени, чтобы подготовить то, что он мне приказал, нежели я думал, ибо принц де Конде, навстречу которому Месьё выехал до самого Жювизи 1 апреля (он был уверен, что именно в этот день Его Высочество прибудет в Париж), прибыл в столицу только 11- го; этого срока оказалось довольно, чтобы обработать купеческого старшину Ле Февра, который обязан был мне своей должностью и был личным моим другом. Ему не составило труда склонить на свою сторону губернатора Парижа, маршала де Л’Опиталя, настроенного в пользу двора. Они созвали в Ратуше ассамблею и добились решения, повелевавшего губернатору отправиться к Его Королевскому Высочеству и объявить ему, что муниципалитет видит нарушение закона в том, чтобы принять принца де Конде в Париже до того, как он очистится от обвинений, перечень которых содержит королевская декларация, утвержденная Парламентом.