О начале работы Грибоедова над комедией «Горе от ума» существуют разные свидетельства его современников. Наиболее авторитетным представляется воспоминание одного из ближайших друзей драматурга, С. Н. Бегичева, который писал: «…известно мне, что план этой комедии был сделан у него еще в Петербурге 1816 г., и даже написаны были несколько сцен; но не знаю, в Персии или в Грузии, Грибоедов во многом изменил его и уничтожил некоторые действующие лица, а между п рочим жену Фамусова, сентиментальную модницу и аристократку московскую (тогда еще поддельная чувствительность была несколько в ходу у московских дам), и вместе с этим выкинуты и написанные уже сцены».
Близкий друг Грибоедова Булгарин вспоминал: «Будучи в Персии в 1821 г. , Грибоедов мечтал о Петербурге, о Москве, о своих друзьях, родных, знакомых, о театре, который он любил страстно, и об артистах. Он лег спать в киоске, в саду, и видел сон, представивший ему любезное отечество, со всем, что осталось в ней милого для сердца. Ему снилось, что он в кругу друзей рассказывает о плане комедии, будто им написанной, и даже читает некоторые места из оной. Пробудившись, Грибоедов берет карандаш, бежи т в сад и в ту же ночь начертывает план «Горя от ума» и сочиняет несколько сцен первого акта». Письмо Грибоедова, написанное им 17 ноября 1820 г.
в Тавризе, подтверждает рассказ Булгарина: «Вхожу в дом, в нем праздничный вечер; я в этом доме не бывал прежде. Хозяин и хозяйка, Поль с женою, меня принимают в двери. Пробегаю первый зал и еще неско лько других. Везде освещение; то тесно между людьми, то просторно.
Попадаются многие лица, одно как будто моего дяди, другие тоже знакомые; дохожу до последней комнаты, толпа народу, кто за ужином, кто за разговором; вы там же сидели в углу, наклонившись к кому-то, шептали, и ваша возле вас. Необыкновенно приятное чувство и не новое, а по воспоминанию мелькнуло во мне, я повернулся и еще куда-то пошел, где-то был, воротился; вы из той же комнаты выходите ко мне навстречу.
Первое ваше слово: вы ли это А. С.? как переменились! Узнать нельзя. Пойдемте со мною; увлекли далеко от посторонних в уединенную, длинную, боковую комнату, к широкому окошку, головой приклонились к моей щеке, щека у меня разгорелась, и подивитесь! вам труда стоило, нагибались, чтобы коснуться моего лица, а я, кажется, всегда был выше вас гораздо. Но во сне величины искажаются, а все это сон, не забудьте.
Тут вы долго ко мне приставали с вопросами, написал ли я что-нибудь для вас? — Вынудили у меня признание, что я давно отшатнулся, отложился от всякого письма, охоты нет, ума нет — вы досадовали. — Дайте мне обещание, что напишете. — Что же вам угодно?
— Сами знаете. — Когда же должно быть готово? — Через год непременно. — Обязываюсь.
— Через год, клятву дайте… И я дал ее с трепетом. В эту минуту малорослый человек, в близком от нас рассто янии, но которого я, давно слепой, не довидел, внятно произнес эти слова: лень губит всякий талант… А вы, обернясь к человеку: посмотрите, кто здесь?.. Он поднял голову, ахнул, с визгом бро сился ко мне на шею…
дружески меня душит… Катенин!.. Я пробудился. Хотелось опять позабыться тем же приятным сном.
Не мог. Встав, вышел освежиться. Чудное небо!
Нигде звезды не светят так ярко, как в этой скучной Персии! Муэдзин с высоты минара звонким голосом возвещал ранний час молитвы (ч. пополуночи), ему вторили со всех мечетей, наконец ветер подул сильнее, ночная стужа развеяла мое беспамятство, затеплил свечку в моей храмине, сажусь писать, и живо помню мое обещание; во сне дано, наяву исполнится ». В конце 1821 г. Грибоедов попадает в Тифлис на службу «по дипломатической части» при генерале А. П.
Ермолове. Здесь, по-видимому, складывается у него план комедии, здесь же были написаны первые два акта. В начале 1823 г. Грибоедов получает длительный отпуск и приезжает в Москву. О первом впечатлении от комедии рассказал в своих воспоминаниях С.
Н. Бегичев: «Из комедии его «Горе от ума» написаны были только два действия. Он прочел мне их, на первый акт я сделал ему некоторые замечания, он спорил, и даже показалось мне, что принял их нехорошо. На другой день приехал я к нему рано и застал его только что вставшим с постели: он неодетый сидел против растопленной печи и бросал в нее свой первый акт по лис ту. Я закричал: «Послушай, что ты делаешь?!!» — «Я обдумал, — отвечал он, — ты вчера говорил мне правду, но не беспокойся: все уже готово в моей голове».
И через неделю первый акт уже был написан». В автографе ранней редакции комедии действительно отсутствуют страницы, на которых содержалось несколько сцен первого акта. Очевидно, Грибоедов согласился с замечаниями Бегичева.
Свежие московские впечатления позволили ему развернуть новые картины в с воей комедии. В конце июля 1823 г. Грибоедов уехал в имение Бегичева, где закончил работу над двумя последними актами «Горя от ума».
В это же время комедия получила и свое окончательное название вместо первоначального «Горе уму». В июне 1824 г. Грибоедов, уезжая в Петербург, оставляет рукопись комедии Бегичеву, но берет с собой копию, составившую впоследствии основу окончательной редакции произведения. Из Петербурга он пишет Бегичеву: «Кстати, прошу тебя моего манускрипта нико му не читать и предать его огню, коли решишься: он так несовершенен, так нечист; представь себе, что с лишком восемьдесят стихов, или лучше сказать, рифм переменил, теперь гладко, как стекло. Кроме того, на дороге мне пришло в голову приделать новую развязку; я ее вставил между сценою Чацкого, когда он увидел свою негодяйку со свечою над лестницею, и перед тем, как ему обличить е е; живая, быстрая вещь, стихи искрами посыпались, в самый день моего приезда, и в этом виде читал я ее Крылову, Жандру, Хмельницкому, Шаховскому, Гречу и Булгарину, Колосовой, Каратыгину… » Вариант рукописи, оставленный Грибоедовым Бегичеву, уцелел и в настоящее время хранится в Отделе письменных источников Государственного исторического музея в Москве. В процессе чтений комедии друзьям и знакомым Грибоедов постоянно совершенствует текст произведения, устраняя погрешности стиля, меняя выражения и обороты.
О дальнейшей судьбе рукописи «Горя от ума» нам известно из рассказа одного из друзей Грибоедова, А. А. Жандра: «Когда Грибоедов приехал в Петербург и в уме своем переделал свою комедию, он написал такие ужасные брульоны (От франц. brouillon — черно вик), что разобраться было невозможно.
Видя, что гениальнейшее создание чуть не гибнет, я у него выпросил его полулисты. Он их отдал с совершенною беспечностью. У меня была под руками целая канцелярия; она списала «Горе от ума» и обогатилась, потому что требовали множество списков. Главный список, поправленный рукою самого Грибоедова, находится у меня». Первоначально Грибоедов надеялся провести свою комедию в печать и на сцену, но, видимо, к середине октября эти надежды растаяли, и Грибоедов сам стал поощрять распространение рукописных копий, которых было, как считают исследователи, около 40 тысяч.
Э то свидетельствует о громадной популярности «Горя от ума», если иметь в виду, что обычный тираж книг в то время был 1200 и 2400 экземпляров. Конечно, такая популярность объясняется не столько портретностью и карикатурностью персонажей комедии, сколько ее политической и социально-философской злободневностью.
Об этом свидетельствует такой выразительный факт: приехав в январе 1825 г. к ссыльному Пушкину в Михайловское всего на один день, Пущин привез с собой список «Горя от ума», чтобы прочитать комедию оп альному другу. Один из списков комедии попал к другу Грибоедова, поэту и литературному критику, близкому к декабристам, П. А. Катенину, который высказал в письме к автору критические замечания. Письмо Катенина до нас не дошло, но зато сохранился ответ Грибоедова, на писанный в январе 1825 г., позволяющий получить наглядные представления о творческих принципах драматурга: «Ты находишь главную погрешность в плане: мне кажется, что он прост и ясен по цели и исполнению; девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому, чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет!
и в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека); и этот человек разумеется в противуречии с обществом, его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих, сначала он весел, и это порок: «Шутить и век шутить, как вас на это станет!» Слегка перебирает странности прежних знакомых, что же делать, коли нет в них благороднейшей заметной черты! Его насмешки неязвительны, покуда его не взбесить, но все-таки: «Не человек! змея! », а после, когда вмешивается личность, «наших затронули», предается анафеме: «Унизить рад, кольнуть, завистлив! горд и зол!
» Не терпит подлости: «ах! Боже мой, он карбонари». Кто-то со злости выдумал об нем, что он сумасшедший, никто не поверил, и все повторяют, голос общего недоброхотства и до него доходит, притом и нелюбовь к нему той девушки, для которой единственно он явился в Москву, ему соверше нно объясняется, он ей и всем наплевал в глаза и был таков. Ферзь тоже разочарована насчет своего сахара медовича.
Что же может быть полнее этого? «Сцены связаны произвольно». Так же, как в н атуре всяких событий, мелких и важных: чем внезапнее, тем более завлекает в любопытство. Пишу для подобных себе, а я, когда по первой сцене угадываю десятую: раззеваюсь и вон бегу из театра. «Характеры портретны». Да! и я, коли не имею таланта Мольера, то по крайней мере чистосердечнее его; портреты и только портреты входят в состав комедии и трагедии, в них, однако, есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные — всему роду человечес кому настолько, насколько каждый человек похож на своих двуногих собратий.
Карикатур ненавижу, в моей картине ни одной не найдешь. Вот моя поэтика; ты волен просветить меня, и коли лучше что выдумаешь, я позаймусь от тебя с благодарностью. Вообще я ни пе ред кем не таился и сколько раз повторяю (свидетельствуюсь Жандром, Шаховским, Гречем, Булгариным etc., etc.
), что тебе обязан зрелостию, объемом и даже оригинальностию моего дарования, если оно есть во мне. Одно прибавлю о характерах Мольера: Мещанин во дворянстве, Мнимый больной — портреты, и превосходные; Скупец — антропос собственной фабрики, и несносен.
«Дарования больше, нежели искусства». Самая лестная похвала, которую ты мог мне сказать, не знаю, стою ли ее?
Искусство в том только и состоит, чтоб подделываться под дарование, а в ком более вытверженного, приобретенного потом и сидением, искусства у гождать теоретикам, то есть делать глупости, в ком, говорю я, более способности удовлетворять школьным требованиям, условиям, привычкам, бабушкиным преданиям, нежели собственной творческой силы, — тот, если художник, разбей свою палитру и кисть, резец ил и перо свое брось за окошко; знаю, что всякое ремесло имеет свои хитрости, но чем их менее, тем спорее дело, и не лучше ли вовсе без хитростей? nugae difficilis (Лат. — замысловатые пустяки).
Я как живу, так и пишу свободно и свободно». Когда надежды на публикацию комедии целиком развеялись, Грибоедов отдал отрывки из нее в альманах «Русская Талия», в котором были напечатаны с цензурными сокращениями и исправлениями 7-10 явления первого действия и третье действие.
Альманах этот вышел из печати 15 декабря 1824 г. Появление комедии даже в таком урезанном и искаженном виде вызвало бурную полемику в печати, причем критики разделились на два лагеря: ниспровергателей комедии, раздраженных сатирической картиной нравов, и почитателей ее, увидевших в произведении Гриб оедова правдивую картину современной российской действительности. В 1825 г. была предпринята и первая попытка постановки комедии на учебной сцене театрального училища в Петербурге. Об этом вспоминал знаменитый актер П. А. Каратыгин: «Мы с Григорьевым предложили Александру Сергеевичу разыграть «Горе от ума» на нашем школьном театре, и он был в восхищении от нашего предложения…
мы живо принялись за дело; в несколько дней расписали роли, в неделю их выучили, и дело пошло на лад. Сам Грибоедов приезжал к нам на репетиции и очень усердно учил нас… Надо было видеть, с каким простодушным удовольствием он потирал себе руки, видя свое «Горе от ума» на нашем ребяческом театре… На одну из репетиций он привел с собой А. Бестужева и Вильгельма Кюхельбекера — и те тоже нас похвалили… Наконец, комедия была уже совсем при готовлена, на следующий день назначен был спектакль…
но, увы! все наши хлопоты и надежды лопнули, как мыльный пузырь! Накануне самого представления, на самой последней репетиции, является к нам инспектор Бок и объявляет нам грозный фирман графа Милорад овича (который имел тогда главное начальство над императорскими театрами и которому кто-то донес о ваших затеях), чтоб мы не смели так либеральничать и что пьесу, не одобренную цензурой, нельзя позволить играть в театральном училище». Так окончилась эта попытка. Перед последним отъездом из Петербурга в 1828 г.
Грибоедов на списке «Горя от ума», который принадлежал Булгарину, сделал надпись: «Горе мое поручаю Булгарину…» Видимо, он надеялся, что тому удастся пробить комедию в печать. Но этим надеждам не сужд ено было сбыться. Первое отдельное издание «Горя от ума» появилось уже после гибели Грибоедова, в 1833 г.
, а полное, не искаженное цензурой издание вышло только в 1862 г.