Основные конфликтные ситуации, порожденные той реальностью, захватывают в свои русла пеструю, разнородную крестьянскую жизнь конца 20-х годов (писатель стягивает все события к 1928 г.). Со всей остротой и неотвратимостью встает вопрос о дальнейших путях пореволюционной деревни: к прошлому возврата нет, так как революция преобразила и уклад деревни, и душу земледельца, если иметь в виду не частности, которые достаточно выпукло и выразительно представлены в «Канунах», а главное. И не только деревни Шибанихи, в жизни которой, как в капле, видится целое море российской действительности. Перед каждым мыслящим человеком встал вопрос о будущем России, о путях дальнейшего развития революции. Многие понимают, что остановиться на полпути невозможно, и каждый решает этот вопрос по-своему. Книгочей Степан Клюшин видит будущее России и деревни в культуре земледелия и сам учится агрономии; Данила Пачин — в доверии к человеку, в торжестве правды и всеобщей справедливости; его сын, самолюбивый, гордый Павел, жаждет самоутверждения в большом хозяйственном деле. Верный своей давней мечте, Павел решил строить ветряную мельницу на удивление всей деревне, уже охваченной предчувствиями перемен.
Бывший барин Прозоров признал необходимость революции и остался на родине, размышляя на досуге о будущем России. Председатель Ольховского ВИКа Степан Лузин уважает Прозорова за интеллигентность, начитанность, за его стремление «вжиться» в непонятную новь и найти свое место, но спорит с ним ожесточенно, непримиримо. Острые разногласия обнажают идеологические противоречия, которые может разрешить только реальная жизнь, практика строительства социализма. Другой узел противоречий обнажается в тех новых социальных отношениях, которые сложились между деревенским активистом Игнатием Сопроновым и односельчанами, между Сопроновым и председателем ВИКа Лузиным, осуществляющим политику партии в деревне после XV съезда. Игнатий Сопронов, деревенский неудачник в прошлом, приверженный со всей страстью к новому, как будто несет в себе заряд новых воззрений, понятий и действий. Однако ход событий, все определеннее проявляя этот характер, предостерегает читателя от заблуждений, которыми может обернуться доверие к Со-пронову.
В этой непростой натуре копилось с годами озлобление против всех, росла неистовая жажда возмездия. Отъединенность от обычного земледельческого труда, отсутствие политического опыта, идейная незрелость тормозили формирование в Сопронове качеств нового человека. Его активность, не окрыленная идеей революции, подогревалась лишь озлоблением, подозрительностью, жаждой мщения, стремлением утвердить свою власть над людьми. Анализируя склад характера Игнатия Сопронова, автор склонен видеть ущербность в самой натуре: эгоцентризм, озлобление, жестокость, которые укрепились под влиянием унижений и обид. «Оно, это самолюбие, заполняло всего его, Игнашку Со-пронова… оно росло, пока он не остался с ним один на один…
Он ничего не прощал людям, он видел в них только врагов, а это рождало страх… верил только в свою силу и хитрость. А уверовав в это, он утвердился в том, что… весь мир живет только под знаком страха и силы…» Сопронов не стал человеком нагульновского или разметновского типа. Характер столь противоречивый, пестрый нуждался, конечно, в воспитании и самовоспитании, высвобождении от прихотей и своеволия. Лузин, пытаясь ввести в разумное русло деятельность Игнахи Сопронова, объясняет ему опасность прямолинейности и огульных обвинений крестьян; он полагает, что такой руководитель не может возглавлять Ольховскую партячейку.
Сопронов теперь и Лузина причисляет к «контрреволюции», требуя его разоблачения: «Довожу до сведения о контрреволюции в Ольховском ВИКе и всей нашей волости, как во-первых о председателе Лузине и протчих членах ячейки…» Судьба Павла Пачина-Рогова, казалось бы, такая далекая от политических событий, поставлена в зависимость от общей коллизии, прежде всего от частных столкновений, недоразумений и злой воли Игнахи Сопронова. Вторая часть «Канунов» завершается сценой жестокой драки Сопронова с Павлом Паниным. Павел щадит Со-пронова: внутренняя порядочность крестьянина не позволяет ему убить человека, пусть даже смертельного врага. Павел побеждает духовно, заплатив за эту победу впервые испытанной «опустошающей вселенской горечью», похороненными мечтами.
Игнатий Сопронов незамедлительно использует против Павла, уже занесенного в списки кулаков, «улики»: недостроенная мельница, ружье, которое нашел Игнатий на роговском сеновале, а противодействовать Сопронову никто не решается. По его доносу арестованы поп Рыжко и Прозоров; Лузин — теперь работник губкома — пока не вмешивается в уездные дела. Вот почему так важны сцены внутрипартийной борьбы против троцкизма, против использования трудностей бездушными интриганами и карьеристами. Судьба Паниных, Роговых, Нечаевых решится в 1929 г.
, к которому ведет нас повествование. В «Канунах» поэтически сильно звучит тема родной земли: в картинах труда, праздников, в пейзажах, сотканных из восприятий их действующими лицами (Павлом Пачиным или Прозоровым), пронизанных чувством радости, восхищения и тревоги.
Полная трагического напряжения сцена рубки леса для мельницы Павла принадлежит к сильнейшим в «Канунах» по смыслу, символике и деталям: «…Обволоченные нежным зеленцом хвои, сосны эти были недвижимы, но они жили сейчас полнее и шире других дерев, их безмолвие таило в себе какое-то скрытое благородство. Жила, созерцала, не мешая другим, наслаждалась солнцем и пила поднебесную синеву каждая пара иголочек, ясно видимая по отдельности. (…) Сосна-великанша, будто отдаваясь сладкой своей гибели, еще не шевельнула ни единой иглой. Она возвышалась над остальными, как и прежде, хотя была уже почти перерублена. <…) Сосна еще замерла на миг и вдруг с пронзительным скрипом начала поворачиваться вокруг своей оси.
Ее повело в сторону, словно вывинчивая из родимой земли, она сначала медленно, а потом молниеносно, наращивая движение, начала падать и вдруг тяжко и страшно обрушилась. Теперь она лежала среди снежных холстов, большая, мертвая. Карько, рванувшись было в сторону, остановился, и, дрожа мускулами, тревожно заржал, люди не двигались с места. Как бы дивясь и пугаясь того, что сделали, они глядели на лесное погибшее чудо. На поляне сразу стало темней и тесней, а в синем небе образовалась зияющая пустота». Мастерство В.
Белова стало многограннее. В трактовке характеров явственно проступают черты историзма: социально-психологический рисунок объемен, детали, штрихи, его дополняющие, точны, экономны. Сложнейшая картина — пестрая, разнохарактерная, противоречивая — укладывается в «раму» живых, неповторимых подробностей, красочных сцен, звуков музыки, голосов, воскрешая ту, ушедшую эпоху. Картина пронизана тревожным ожиданием перемен, которые должны направить деревню по новому, неведомому прежде руслу. Необходимость этих перемен очевидна.