{Wordsworth, Dorothy. Recollections of a Tour made in Scotland, A. D. 1803.
Edinbourgh, 1874, p. 76.}.
Отношение Вордсворта к родным местам было сходным, только его Озерный
Край был более пустынным, нетронутым, менее богатым историческими событиями
И воспоминаниями. Скотта захватывали древние предания. Вордсворта —
Девственная природа и скромная, тихая частная жизнь редких соседей. Еще в
1800 г. он создал цикл "Поэм о местных названиях" (к ним принадлежит "Скала
Джоанны", увековечив названия ближайших мест, бытовавшие в его семейном,
Дружеском и соседском кругу, — названия, связанные не с общезначимыми
Историческими событиями, но с происшествиями и чувствами узкого, частного
Круга лиц. И в этом Вордсворт был верен своему романтическому кредо: для
Него история сердца, история чувств частного человека была не менее значима
И, возможно, более интересна, чем внешняя, политическая история. Зрелая
Лирика Вордсворта вдохновлялась природой Озерного края и сама наложила свой
Неизгладимый отпечаток на восприятие этого края поколениями английских
Читателей и путешественников.
Любопытные воспоминания об образе жизни Вордсворта и его друзей в
Озерном крае оставил Томас де Квинси, известный эссеист, прославившийся
Позже своими "Признаниями англичанина-опиомана" (1821). Учась в колледже, он
Прочитал "Лирические баллады" и проникся благоговейной любовью к их авторам,
Чуть позже вступил в переписку с Вордсвортом. В конце 1807 г. он встретил в
Лондоне Кольриджа, который читал лекции в Королевском Институте, и вызвался
Сопровождать его жену и троих детей в Озерный край. Молодой человек ужасно
Волновался перед встречей со своим кумиром, но, когда они прибыли в дом
Вордсвортов незадолго до вечернего чаепития, его нервозность быстро прошла.
"Вордсвортов, — вспоминал он, — отличало сердечное гостеприимство, а
Вечернее чаепитие было самой восхитительной трапезой, временем отдыха и
Беседы". Де Квинси был очарован разговором, то величественным, то как будто
Пляшущим и искрящимся. На следующий день — на дождь здесь никто не обращал
Внимания — гостя повели на прогулку показывать озера (они прошли около шести
Миль), а еще через три дня вся компания собралась к Саути в Кесвик, до
Которого было добрых двадцать шесть миль, и никого, кроме Де Квинси,
Перспектива проделать этот путь пешком не смущала. Но чуткая Дороти поняла,
Что гость в панике, и наняла простую фермерскую телегу, которой правила
Соседская девушка (что она делала обычно, когда затевалось дальнее
Путешествие). Де Квинси решил, что если такой способ передвижения достаточно
Хорош для Вордсвортов, то и для него тоже, но более всего он удивился тому,
Что вид их компании ничуть не шокировал встреченных по дороге соседей.
В обращении Вордсворта и Саути Де Квинси не заметил особой сердечности,
Скорее ему показалось, что они достаточно умны, чтобы поддерживать
Добрососедские отношения, хотя и не любят сочинений друг друга. Саути
Гордился своей богатой библиотекой и, по слухам, сказал о Вордсворте, что
Пустить его в библиотеку — все равно что пустить медведя в сад, полный
Тюльпанов. Вордсворт не испытывал благоговения перед книгами. Де Квинси сам
Наблюдал, как, получив новинку из Лондона, он за завтраком разрезал ее
Страницы столовым ножом {De Quincey, Thomas. Literary Reminiscences. In 2
Vols. Boston, 1851.}.
Гораздо сложнее и драматичнее складывались отношения Вордсворта с
Кольриджем. Два поэта относились к совершенно разным типам поэтической и
Человеческой личности, но этой разностью темпераментов и дарований прекрасно
Дополняли друг друга, что и делало их общение таким плодотворным. Для
Вордсворта жизнь и творчество составляли одно целое, его стихи вырастали из
Его жизненного опыта и самонаблюдений, были во многом автобиографичны,
Однако при этом удивительным образом лишены эгоцентризма, романтического
Самолюбования. Человек твердых убеждений, высокой нравственности, он был
Центром, опорой и для своей семьи, и для своего круга друзей, счастливым
Семьянином и уважаемым соседом. Кольридж же принадлежал к тому типу, о
Котором Пушкин написал: "Пока не требует поэта к священной жертве
Аполлон…" Самозабвенно отдаваясь творчеству, он более всего ценил
Дружеское общение с близкими по духу людьми, а в обычных жизненных
Обстоятельствах поступал как человек слабохарактерный и непоследовательный.
Отличаясь слабым здоровьем, Кольридж еще с университетских лет привык
Принимать опиум, облегчавший его боли. Одно время ему казалось, что опиум
Стимулирует его творчество, когда же он понял, что периоды депрессии
Становятся все дольше, а вдохновение приходит все реже, было уже поздно.
Ворд-сворты с тревогой наблюдали за ухудшением здоровья друга и
Одновременным ухудшением его отношений с женой. Дороти писала в своем
Дневнике, что Сара "плохо ухаживает за Кольриджем, хотя у нее есть несколько
Великих достоинств. Ее очень, очень жаль, потому что если один человек —
Неподходящая пара другому, то и тот, другой, столь же мало подходит для
Него. Сара была бы очень хорошей женой для многих мужчин, но не для
Кольриджа!" {Wordsworth, Dorothy. The Alfoxden Journal, 1798. The Grasmere
Journal, 1800-1803. London, 1958, p. 245.}.
После возвращения с Мальты в августе 1806 г. Кольридж решил расстаться
С женой: она вместе с детьми нашла приют в семье своей сестры в доме Саути,
Кольридж же подолгу жил у Вордсвортов, и в спокойной атмосфере их сельского
Жилища периоды его депрессии сокращались, он снижал дозу опиума. В
1809 — 1810 гг. он диктовал Саре Хатчинсон, часто гостившей у сестры,
Материалы для своего журнала "Друг" (вышло 28 номеров), и она старательно
Переписывала их. Однако болезнь его прогрессировала, и к осени
1810 г. из обаятельного друга и блестящего собеседника он превратился в
Капризного и трудного в общении человека. Сара Хатчинсон сочла за лучшее
Уехать. Вскоре после ее отъезда произошел разрыв и в отношениях Вордсворта и
Кольриджа. Как выяснили биографы, Вордсворт, видимо в минуту раздражения,
Сказал своему старому другу Бейзилу Монтэпо, что Кольридж многие годы был
"настоящим мучением" для его семьи, и тот передал эти слова Кольриджу.
Кольридж был потрясен и тут же уехал; через два года Вордсворт отправился к
Нему в Лондон и произошло примирение, но прежние отношения уже не
Восстановились.
Разрыв оказал печальное влияние на обоих поэтов, атмосфера творческого
Общения, обмена и взаимодействия была необходима обоим. Большинство критиков
Согласны в том, что наиболее плодотворным периодом творчества Вордсворта
Было десятилетие, последовавшее за первой публикацией "Лирических баллад".
Двухтомный сборник "Стихотворений" 1807 г. заслуженно называют самым важным
Поэтическим свершением этого десятилетия. В него вошли, помимо уже известных
Читателю "Лирических баллад", многие шедевры его любовной и пейзажной
Лирики, здесь впервые были опубликованы самые знаменитые его сонеты.
Вордсворт вспоминал, что он не интересовался сонетом, считая его
Искусственной формой, вплоть до 1802 г., когда сестра прочла ему несколько
Сонетов Мильтона. Эти сонеты, разрабатывавшие и личные, лирические, и
Общественные, гражданские мотивы, неожиданно увлекали его многообразием
Возможностей, гармонией и совершенством формы. По примеру Мильтона Вордсворт
Ввел в сонет гражданские и политические мотивы: осмысляя современные события
Европейской истории, в том числе наполеоновские войны, он создал цикл
"Сонетов, посвященных национальной независимости и свободе" (Poems Dedicated
To National Independence and Liberty, часть 1 — 1802-1807 гг., часть II —
1808-1814 гг.). В отличие от многих других романтиков Вордсворт не
Идеализировал Наполеона, а воспринимал его как типичный продукт современной
Цивилизации, угрозу свободе и нравственному здоровью Европы. Духовной
Свободе, обретаемой в единении с природой, противостоит в сонетах Вордсворта
Добровольное, а иногда и неосознанное подчинение современного человека
Бездуховной и погрязшей в стяжательстве цивилизации.