Сочинения по литературе: Поэтическое новаторство В. Маяковского Я не верю стихам, которые — льются. Рвутся — да! М. Цветаева В 1928 году Маяковский в автобиографии «Я сам» пишет о своих первых поэтических опытах: «Перечел все новейшее… Разобрала формальная новизна.
Но было чуждо. Темы, образы не моей жизни. Попробовал сам писать так же хорошо, но про другое. Оказалось Так же про другое нельзя». Именно из этого юношеского убеждения автора следует исходить, говоря о том новом, что в содержательном и формальном аспекте внес поэт в литературу. На мой взгляд, особенного внимания в связи с данной темой заслуживает ранний период творчества, проходивший под знаком футуризма.
Именно футуризм предопределил такие черты авторской эстетики и поэтики, как демонстративный отказ от достижений предшествовавшей культуры, своего рода «шоковая терапия» посредством эпатажа и сатирического осмеяния, увлечение индустриально-городской тематикой, революционный пафос, страсть к экспериментаторству, созданию новых художественных форм, использованию новых художественных средств. Сам Маяковский, оценивая роль футуризма в своей творческой биографии, пишет: «Для меня эти годы — формальная работа; Овладение словом». Однажды другой великий поэт, Б. Пастернак, сказал: В стихи б я внес дыханье роз, Дыханье мяты… Совсем по-другому звучит творческое кредо Маяковского. Для него главное — «сердце с правдой вдвоем», сплав личного, лирического и общественного, исторического. Все, происходящее в мире, происходит и в сердце поэта. Политика для него становится таким же объектом поэзии, как и любовь.
Автор чувствует себя сопричастным истории, и эта сопричастность соединила в его стихах «личное» и «общее», непосредственно включив первое во второе. Потому и оказались возможными — среди описаний революционных атак, пожаров, социалистического строительства — строки: Не домой, Не на суп, А к любимой В гости Две морковинки несу За зеленый хвостик. Маяковского иногда упрекают в том, что он практически полностью изъял из своей поэзии тему природы. Как бы поддразнивая критиков, автор заявляет: «После электричества бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». В стихотворении «Тамара и Демон» есть такие иронические строки по адресу поэтов-«пейзажистов»: От этого Терека В поэтах Истерика.
Хотя сам же герой затем признается: Стою, И злоба взяла меня, что эту Дикость и выступы с такой бездарностью я Променял на славу, Рецензии Диспуты. На мой взгляд, подобный отказ можно объяснить словами другого русского поэта-гражданина: «Еще стыдней в годину горя красу небес, долин и моря и ласки милой воспевать». Объектом творчества у Маяковского служат зачастую предметы весьма прозаические, он сам называет себя певцом «воды кипяченой». Да, «когда б вы знали, из какого сора растут стихи!» Переезд рабочего на новую квартиру, покупка чемодана, разговор с фининспектором, размышления о работе машинисток — вот некоторые темы поэзии Маяковского. Своеобразие творческого метода поэта ярко проявляется в его любовной лирике. Маяковский создает высокую гражданственную поэзию любви — любви, которая не отрывает человека от жизни, а соединяет с ней еще более крепкими нитями: В поцелуе рук ли, Губ ли, 610 В дрожи тела близких мне красный Цвет Моих республик тоже Должен пламенеть.
Или же наоборот — любовный конфликт осложняется социально-бытовым: Любовная лодка разбилась о быт. Автор демонстративно отвергает «любоночков» и «любят», его чувство — любовь — «громада» — противопоставляется тому, что бывает у других: «Если б быть мне косноязычным, как Дант или Петрарка! Душу к одной зажечь!» Любовь делает титаном самого героя: он больше, чем океан, громче, чем гром, ярче, чем солнце: Что может хотеться этакой глыбе? А глыбе многое хочется. Любовь — вот то, что просит, чего требует герой, без чего он не может существовать.
Для нового содержания Маяковский ищет новую, соответствующую ему форму. Ритмика, рифма, лексика, синтаксис стиха подчинены одной цели: дать ему максимальную эмоциональную выразительность В цикле «Стихи об Америке» мы читаем: «ваши ста-тишки», «сотня этажишек» — уменьшительные суффиксы становятся уничижительными; добавьте к этому разговорный оборот «втереть очки» и новообразование «его препохабие» — и перед нами картина жизни, по отношению к которой каждый советский человек чувствует себя превосходно. Маяковский смело использует разговорную лексику: Очень мне надо Сияньем моим поить Земли отощавшее лонце. Вырываясь за пределы общепринятого языка, поэт сам творит слова: «декабрый», «новогодие», «прозаседавшиеся». Совершенно иной, не похожей на бывшее ранее, становится у Маяковского стихотворная строка. Господствующее в течение двух веков силлабо-тониче — ское стихосложение перестает «работать» в его поэзии.
«Четырехстопный ямб мне надоел», — как писал некогда А. С. Пушкин. Не количество и расположение слогов скрепляют строку, а интонация и смысловой акцент. Именно поэтому Маяковский прибегает к оригинальному графическому оформлению стиха: он разбивает строку, печатает ее «лесенкой».
Каждый выделенный отрезок становится как бы ступенькой, подсказывающей читателю паузу, изменение интонации, — обычных знаков препинания, знаков остановки перед «препоной», препятствием, поэту не хватало. Это новшество — лесенка — остается непривычным до сих пор, но у Маяковского оно как нельзя более уместно, так как его стихи (стихи агитатора) предназначены для чтения вслух. Особую экспрессивную нагрузку выполняет рифма. Ее задача — придать смысловую и интонационную законченность отрезку стиха, усилить и закрепить эмоциональное воздействие слова, вернув читателя к уже прочитанному. Поэтическое наследие Маяковского велико и неоднозначно. В него входят и такие шедевры, как «Послушайте!», «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Облако в штанах», и стихи на злобу дня, один этот день и жившие. Многое в творчестве Маяковского сложно, а порой и невозможно принять.
Но, оценивая его произведения, следует помнить, что поэзия — факт биографии, и создается она по тем же законам, что и окружающая действительность. Время, когда жил Маяковский, — время многих катаклизмов в судьбе страны, время поиска новых путей ее развития, и оно наложило свой отпечаток на творчество поэта. В попытках добиться предельного уровня экспрессии, который отвечал бы новому жизненному содержанию — будь то любовь, политика, искусство, — Маяковский создает свой, оригинальный творческий метод. Своей целью автор поставил писать «так же хорошо, но о другом» — с акцентом на «хорошо», в данном случае. То, что он оставил после себя — новое, несомненно, талантливое, — доказывает, что поэт добился осуществления задуманного.