Михаил Эпштейн профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори (Атланта, США)
Креаторика – это наука о творчестве, о создании нового. Этим она отличается от эвристики, которая исследует закономерности научных открытий и решения технических задач. Креаторика – наука гуманитарная, которая имеет приложение к таким областям творчества, как литература и искусство, философия, культурология, религиозная и общественно-политическая мысль, язык. Особенно интересно исследовать законы создания нового применительно к элементарным единицам языка, поскольку на них легче моделируются более сложные и комплексные творческие процессы. Идеальный объект креаторики – словотворчество. Слово – наименьшая значимая единица языка, которая может самостоятельно употребляться в речи. Значение слова неразложимо полностью на его морфемные составляющие. Новое слово производится впервые и тем самым как бы взрывает сложившуюся, тысячекратно воспроизводимую связь морфем, составных элементов слова. Именно поэтому создание нового слова – это творческий акт в миниатюре.
В этой статье мы исследуем только один аспект словотворчества – роль ошибок, опечаток, всяких нечаянных отступлений от правил правописания. Важно показать, что творческий процесс включает в себя такие отступления – и вместе с тем движется дальше, оправдывая их, придавая им смысл и целесообразность. Ошибка ошибке рознь. Плодотворная ошибка отличается от случайной тем, что вводит в действие новую закономерность. И если даже ошибка случайна по своим посылкам, то уже далеко не случайна по следствиям.
Возьмем, например, слово «цветы» и представим, какие ошибки можно было бы совершить в написании этого слова, начиная с первой буквы. Пойдем по алфавиту. «Аветы», «бветы», «вветы», «гветы», «дветы»… Бессмыслица, абракадабра… Однако, дойдя до буквы «р», «рветы», мы вдруг чувствуем какую–то неслучайность в постановке здесь именно этой буквы, потому что с ней в слово вступает иной корень – «рвать», одна из спрягаемых форм которого — «рвёт». Ну мало ли какой корень может наложиться на любой другой – отсюда еще не следут, что им суждено срастись, образовать новое слово. Однако именно «рвать» вполне прозрачно и осмысленно соотносится с корнем «цвет», поскольку одна из самых устойчивых ассоциаций со словом «цветы» – это «рвать цветы».
Значит, в постановке «р» на место «ц» обнаруживается нечто неслучайное. «Цветы – рветы». Что такое «рветы»? Это, скорее всего, сорванные цветы, отделенные от корней, скошенные, разбросанные, еще красивые, но уже безжизненные, принесенные в жертву, трупы цветов.
На траве валялись рветы, свесив свои свои увядшие головки.
Слово может и далее расширять свое значение, следуя всеми путями, уже проложенными для него словом «цветы», поскольку именно эта связь должна постоянно поддерживать его смысл в ассоциативном поле читателя.
Если правда, что дети – цветы жизни, то подкидыши, беспризорники – это ее рветы. Что это у вас за праздник ненависти такой? Зачем вы столько цветов-рветов разбросали? Бодлер писал о «цветах зла». Но там, где зло, чаще бывают рветы, чем цветы.
Я не утверждаю, что слово «рветы» должно непременно войти в русский язык. У него ограниченная область употребления, и за пределом своей ассоциации с цветами оно вряд ли будет воспринято как осмысленное. Я лишь хотел показать, чем творческое преобразование отличается от простой ошибки, хотя в их истоке лежит одно и то же явление – отступление от правила. В случае ошибки только это и происходит, поэтому ошибку нужно поскорее исправить — и восстановить действие правила. В написаниях «бветы» или «гветы» буквы «б» или «г» нужно заменить на «ц», т. е. последовать правилу и привычке. А вот в слове «рветы» букву «р» не стоит сразу вычеркивать, мы видим, что она содержит некий смысл, дополнительный к слову «цветы» и соотносимый с ним. «Р» здесь не просто опечатка, но точка смыслового роста. Нарушая привычную закономерность, оно создает новый смысл, который не исключает первого, но включает его в себя, дополняет его, образует с ним новое целое.
Это и есть акт творчества в миниатюре, в размере одного слова, заменой одной буквы: момент перехода от одного смысла к другому через стадию ошибки, просчета, который оказывается новой точкой отсчета. Просчет в слове «цветы», непроизвольная постановка «р» на место «ц», – точка отсчета нового слова и нового смысла: цветы, но уже сорванные (растоптанные, увядшие и т. п.).
Об этом писал Велимир Хлебников: «Вы помните, какую иногда свободу от данного мира дает опечатка. Такая опечатка, рожденная несознанной волей наборщика, вдруг дает смысл целой вещи и есть один из видов соборного творчества и поэтому может быть приветствуема как желанная помощь художнику. Слово цветы позволяет построить мветы, сильное неожиданностью»1]. Хлебников не поясняет далее значения новословия «мветы» – наверно, это и не дело художника. Важно то, что опечатка дает «свободу от данного мира». И не просто свободу от, но и свободу для: свободу построения иного мира, внутренне столь же значимого, как данный, и даже объемлющего его собой, несущего в себе. Акт творчества, даже столь минимального, как одно слово, — это акт миротворения в том смысле, что мир не может быть просто случайностью или ошибкой, он несет в себе свою собственную закономерность и оправдание, он есть, а значит, и не может не быть.
Что же, собственно, является минимальной единицей творчества, «креатемой», в этом конкретном примере? Буква «р» на месте буквы «ц»? Замена одной буквы другой, приводящая к появлению нового слова? У креатемы сложная структура, состоящая из трех компонентов: 1) исходная матрица; 2) замена в ней одного элемента другим и разрушение исходной матрицы; 3) становление новой матрицы с другим элементом.
Каждый из вас, конечно, сталкивался с курьезными ситуациями и языковыми нелепицами в различных публикациях, в речи окружающих. Специально для подобных языковых казусов открыта рубрика . Присылайте свои находки. Мы ждем ваших писем
Быстро качественно