Романчук Л. А. Творчество Годвина в контексте романтического демонизма
Приложение Д: Генезис темы «договор с дьяволом»
Приложение Д
Генезис темы «договор с дьяволом» (c. 135-150)) похищают, съедают, заколдовывают, насилуют различных персонажей древних сказаний.
Попадание во власть представителя демонического мира происходит различными путями:
1) демоническое существо похищает жертву,
2) демон выманивает жертву,
3) сама жертва следует за зверем, птицей, мячом, огоньком,
4) жертва попадает в силки случайно (заблудилась в лесу),
5) демон назначает ценой за спасение (родителей, города и т. д.) жертву (о существовании которой часто не знают).) самого демона или злых родственников, а мог добровольно или же совсем случайно. В рыцарских романах попадание героя во власть демонических хозяев различных замков встречается очень часто и расцвечивается самой причудливой фантазией. Е. Мелетинский отмечает в качестве наименее типичного случая, причем в сказках иной сюжетной группы, когда герой отдает себя черту за долг или чтобы овладеть мастерством [98. С. 53]. Сама легенда о договоре человека с дьяволом коренится в дуализме средневековой христианской церкви, которая сделала Бога источником добра, а дьявола — виновником и воплощением зла в мире [57. С. 43-47].)»Миракль о Теофиле» (пер. А. Блока 1907 г. «Действо о Теофиле»), восходящий к восточной легенде, о воспылавшем жаждой мести епископу и стремлением к власти экономе церкви г. Адана в Киликии Феофиле, вступившем в сделку с дьяволом ради обещанного за это могущества и богатства, но по истечении срока платежа спасенного от дьявола богоматерью.)»очевидцу» событий. Оно было переведено в VIII в. на латинский язык Павлом-диаконом, обработано в X веке в латинских стихах немецкой монахиней Хросвитой Гендерсгеймской, по французски — в поэме Готье де Куэнси (XII в.) и в драматической форме в миракле трувера Рютбефа. О широкой популярности этой легенды на Западе свидетельствуют и другие ее литературные обработки на разных европейских языках, частые упоминания в проповедях и хрониках, а также многочисленные памятники средневекового искусства — церковные витражи, скульптуры, миниатюры. На основе сказания о Феофиле получили известное распространение и иные демонологические легенды с благополучной развязкой («Воин»). В 1220 г. монах Цезарий Гейстерсбахский собрал различные демонологические легенды и рассказы, как традиционные, так и современные, в книге «Диалог о чудесах». Однако, как отмечает В. Жирмунский, «демонологические легенды указанного типа, несмотря на их популярность в средневековой литературе, не могут считаться прямыми источниками легенды о Фаусте, за исключением, может быть, отдельных мотивов сказания о Симоне-маге. Они показывают лишь общее направление мысли и развития поэтических образов в рамках средневекового церковного мировоззрения» [57. С. 52]. Борьба за папство, религиозные распри породили в народе также множество легенд о папах-вероотступниках, получивших папский престол не за заслуги перед церковью, а с помощью дьявола, которому они продали свою душу, и запятнавших себя бесчестной жизнью [57. С. 53-54]. Бытовали и фарсы, в которых дьяволу отводилось место озорника, веселого обманщика, часто попадавшего впросак.) вызывало недоверие, страх и осуждение у средневекового человека, ассоциируясь с кознями дьявола.)»черная» магия с магией «естественной» («натуральной»), когда эксперимент преследовал мнимонаучные цели: делать золото, лечить от всех болезней, создать «эликсир жизни» или «философский камень», а искание истины переплетались с земными целями: успех, богатство, слава, — в суеверных представлениях людей XVI в. ученые такого типа обычно получали славу чернокнижников, а их универсальные знания и их занятия приписывались, как и прежде, «договору с дьяволом». О них, как и об их предшественниках, средневековых ученых-магах, слагались демонологические легенды, многие из которых, типичные для «фольклора чернокнижников», впоследствии перенесены были на популярную личность Фауста. Любимым героем эпохи стал ученый-доктор Фауст, заложивший душу в обмен на обещание Мефистофеля раскрыть ему тайны природы, показать небо и ад. Первая книга была опубликована в 1587 г. во Франкфурте-на Майне лютеранским клириком И. Шписом. Исключительную популярность эта тема получает в Германии во 2-й половине XVIII в. в среде писателей периода «бури и натиска» (Лессинг, Мюллер, Клингер — роман «Жизнь Фауста», Гете, Ленц). К более позднему времени относятся так называемые народные баллады о Фаусте. Впервые образец такой баллады был напечатан в 1806 г. романтиками Арнимом и Бретано в сб. «Волшебный рог мальчика» под заглавием «Доктор Фауст, печатная листовка из Кельна». Получают хождение разнообразные книги заклинаний, ходившие под заглавием «Фаустово тройное заклятие адских духов» и обычной абракадаброй демонологии — так называемыми экзорцизмами (заклинания дьявола).
Мотив заложения души дьяволу под некий договор отражен в пьесе Кристофера Марло «Трагическая история жизни и смерти доктора Фауста» (1588), в драме Кальдерона «Маг-чудодей», в поэме Гете «Фауст». Мотив подобной сделки своими готическими очертаниями особенно привлекал романтиков в нач. XIX в. (роман Годвина «St. Leo) в отношениях Карла и зловещего альрауна, а в романе «Хранители короны» Арним разрабатывает эту тему с преднамеренной грубостью, изобразив Фауста как шарлатана и забияку, а Мефистофелю придав комический облик безграмотного влюбленного.
В романтической литературе начала XIX в. тема попадания героя во власть демонических персонажей и сил варьируется в трагическом русле. Попадание во власть демонического существа обыкновенно приводит к влиянию демонических сил на самого героя, что исключалось в архаике (если только герой не был заколдован), и зачастую приводит к гибели жертву. Так, в новелле Тика «Рунеберг» демоническим местом являются горы, управляемые внешне прекрасной хозяйкой, где непрестанно действует демонический соблазн, увлекая мечтающего о богатстве героя в горы, выступающими в конечном счете источником разрушения и хаоса. Подобный мотив встречается в его новелле «Верный Экхарт и Тангейзер». Мотив демонического и демонически действующего места будет подхвачен Кольриджем (поэмы «Сказание о Старом Мореходе» и «Кубла-хан»), Гоголем («Заколдованное место», «Вий»), Эдгаром По («Падение дома Ашеров»), Гофманом и др. романтиками. Он звучит у Годвина в «Мандевиле», у Байрона в «Манфреде», в ХХ в. его своеобразно отразит Томас Манн в романе «Волшебная гора», которая выступит одновременно в тройной символике: 1) как образ иррационального, непознаваемого и чуждого мира; 2) как «остановленный мир»; 3) как реминисценция романтического «огражденного сада» (христианского рая) с демоническим наполнением (смертельной болезнью). Своеобразно обыграют мотив заколдованного места Кафка в романе «Замок» и Буццатти в романе «Татарская пустыня» (1939).
Мотив договора с чертом или продажи души черту был излюбленным в творчестве Гоголя («Сорочинская ярмарка», «Пропавшая грамота», «Ночь перед Рождеством», «Вечер накануне Ивана Купала»). Невольная продажа души дьяволу фактически имеет место и в «Портрете», где спрятанные в раме чудесного портрета деньги демонического ростовщика, ведут к профанации таланта художника и безумию. В «Страшной мести» душа колдуна заранее продана дьяволу за грех предка — предательство. Своеобразный договор с представителем демонического мира (ведьмой и ее отцом) заключает Хома Брут в «Вие», согласившись на отпевание панночки.