Михаил Эпштейн
5. Словообразовательный сверхряд, или гиперпарадигма
Системность языка выражается в таком явлении, которое можно терминологически обозначить как сверхряд, или гиперпарадигму. Гиперпарадигма включает как актуальные, так и потенциальные члены данного парадигмального ряда. Напомню, что парадигмой называется класс языковых единиц, объединенных определенным признаком; например, парадигма склонения в русском языке — это система шести падежей, представленная в виде их таблицы: от именительного до предложного. Словообразовательная парадигма — это совокупность всех слов, образованных от данного корня или включающих данную морфему (префикс, суффикс). Так, парадигма глагольной приставки «о» — все глаголы, образованные с помощью этой приставки. Обычная парадигма включает только единицы, входящие в языковую норму, представленные в грамматике или словаре. Гиперпарадигма (сверхряд, сверхпарадигма) включает также и потенциальные единицы данного класса, отсутствующие в норме, но входящие в систему. У каждого элемента словообразовательной системы есть своя гиперпарадигма, которая охватывает весь набор его возможных производных, способов сочетания с другими морфемами. Например, гиперпарадигма корня «молч/молк» включает все лексические единицы с этим корнем, как уже наличные в языке, так и потенциальные: молчание, умолчание, молчаливый, замалчивать, умолкать, молк, молчь, молчба, вымолчать, перемолкнуться… У суффикса прилагательных «-лив-» свой словообразовательный сверхряд: удачливый, расчетливый, приветливый, советливый, запретливый, цитатливый, завистливый, ненавистливый, опасливый, согласливый…
Русский язык гораздо богаче, чем мы его себе представляем и позволяем ему быть. Богатство языка — это его системность, которая интуитивно ощущается говорящими как творческая свобода, в том числе свобода словообразования. Однажды (3.7.2013) я выступал на радиостанции «Эхо Москвы» в передаче «Говорим по-русски». Я привел ряд прилагательных с корнем «ход» и суффиксом «чив»: находчивый, доходчивый, отходчивый — и предложил слушателям образовать другие слова по той же модели. Ряд таких слов у меня уже был заготовлен: входчивый, сходчивый, подходчивый, заходчивый, уходчивый… Но я поразился тому, как свободно, разнообразно и осмысленно выявлялась системность языка в ответах слушателей, которые далеко раздвинули мой первоначальный список потенциальных слов. Передо мной распечатка их сообщений во время передачи. Приведу лишь несколько примеров того, как выстраивается сверхряд морфемной комбинации «ход-чив».
Мимоходчивые обидчики. Галина, СПб Переходчивый — шахматист, любящий перехаживать. Дмитрий, Екатеринбург. Переходчивый депутат (из фракции во фракцию). Виктор. Переходчивый человек — путешественник. Алексей. Исходчивый народ моисеев. Самаритянин. Исходчивый — мужчина, имеющий право на репатриацию в Израиль, т. е. исход. Артем. Сходчивый — легко сходится с людьми. Ольга. Сходчивый — легкий в общении. Лариса Сходчивый человек — компанейский, контактный, свойский. Виктор. Сходчивый — человек коммуникабельный, легко сходится во мнениях. Вера Демьяновна. Непроходчивый человек — толстяк. Маша. Непроходчивый экзаменатор — когда нельзя сдать экзамен на халяву. Ирина. Слишком расходчивый материал (т. е. быстро расходуется). Роман. «Заходчивый» может означать надоевшего соседа. Света. Заходчивый — навязчивый гость. Елена. Наша страна мореходчивая. Галина. Женоходчивый — бабник. Татьяна, Оренбург.
Так выявляется в совместной проективной речевой деятельности системный потенциал языка, в данном случаев — словообразовательный потенциал морфосочетания «ход-чив». Причем заметим, что одни и те же новообразования: «исходчивый», «переходчивый», «сходчивый», «заходчивый», «непроходчивый» — приходят в голову Одновременно разным лицам и создают для себя разные речевые контексты (все вышеприведенные сообщения, а их около 75, поступили на адрес передачи с 10.15 до 10.30 утра, в течение 15 минут, а некоторые в пределах одной минуты, причем поступающие тексты не зачитывались по радио). Отсюда следует, что дело не в личной изобретательности, хотя она и необходима для того, чтобы обнаружить и произнести слово, ранее не употреблявшееся в речи, но системно существующее в языке. Индивидуальная изобретательность проявляется в разности тех контекстов, речевых примеров, куда помещается данное слово, но само слово, как платоновская идея, существует объективно в системе языка, потому-то разные индивиды и могут приходить к нему одновременно и независимо друг от друга. Кстати, так и входят в язык многие новые слова — не столько путем распространения от одного реченосца к другим, сколько путем независимого зарождения в сознании и речи разных людей. По сути, новые слова входят в язык — из языка же, пользуясь говорящими как переносчиками лексических единиц из языковой системы в норму.
6. Аномалии и регулярные модели
Беда в том, что такой самостоятельно работающей словопроизводящей системой русский язык еще не стал — слишком велико в нем давление нормы, которая «держит и не пущает», позволяя языку разгуляться только в таких тесных пределах, как радиопередача и предложенная слушателям игра (хотя и сам язык, по Л. Витгенштейну, есть не что иное, как игра, самая большая и важная из всех существующих игр). Поэтому в русском языке сравнительно мало регулярных моделей словообразования и огромное число единичных случаев, «аномалий», исключений из правил. Отсюда же и обилие заимствований, которые приходят на то пустующее место, которое могло бы быть занято русским словом, свободно произведенным по законам языковой системы. Как известно, историческая проблема рoссийского общества в том, что у него мало внутренней системности, связности, оно внутренне анархично, и именно поэтому порядок навязывается извне, как тоталитет, бюрократия, властная вертикаль. То же и с языком: в нем слишком много случайного, произвольного, единичного, и отсюда диктат нормы, догматизм правил и исключений. Пространство русского языка очень разреженно, как и географическое пространство. Большое число моделей присутствует в очень ограниченном числе реализаций.
Отсюда проблемы морфологического членения русского слова. По наблюдению А. И. Кузнецовой и Т. Ф. Ефремовой, авторов самого большого «Словаря морфем русского языка», «в русском литературном языке нередко не оказывается других слов, содержащих такой же, как членимое слово, корень, который служил бы подтверждением правильности произведенного членения. /…/ …Не только корни, но и достаточно большое число суффиксов являются аномальными, единичными в языке, существующими в одном-двух вариантах как остаток после выделения корня…» 10]. Например, такие слова, как «боязливый» и «горделивый», аномальны: «в современном языке нет больше слов с суффиксами — злив или — елив, т. е. они не соответствуют системе морфем русского языка (инвентарю морфем, выделенному на основании бесспорных и достаточно регулярных случаев)» 11]. Далее, по подсчетам тех же авторов, «связанные основы (например, обуть, принимать, рисовать, свергать и др.)… составляют в русском языке… до 30% слов» 12]. Это значит, что корни этих слов не выделяются в качестве самостоятельных производящих единиц: например, в слове «рисовать» корень «рис» дан в связке с суффиксом «-ова», а в слове «рисунок» — в связке с суффиксом «-унок». Такая связанность мешает свободному процессу словообразования с данными корнями, а также и с теми морфемами (префиксами, суффиксами), которые оказываются в одной с ними связке.
Вся эта «аномальность» и «склеенность» словообразующих элементов показывает, как нуждается русский язык в дальнейшей разработке своей словообразовательной системы, чтобы каждая морфема, включая корневые, могла иметь свой определенный, ясный круг значений и регулярно производить слова с этими значениями. Примеры таких «выделенных» и весьма продуктивных морфем уже приводились выше: глагольная приставка «о» со значением переходного действия («осушить», «обуютить», «ожутить» — сделать сухим, уютным, жутким); суффикс прилагательного «лив» со значением склонности, предрасположенности к определенному действию, состоянию, чувству («ненавистливый» — склонный к ненависти, «запретливый» — склонный запрещать, «цитатливый» — склонный много цитировать); прилагательные с корнем «ход» и суффиксом «лив» («входчивый», «сходчивый», «уходчивый» и т. д.).
Вывести морфологический состав языка из его связанного состояния — это и значит в буквальном смысле «развязать» язык! Для того и нужно вычленять морфемы, чтобы они не залеживались внутри одного или нескольких слов, а шли в сборку с другими морфемами, свободно стыковались бы друг с другом, пополняя лексический запас языка. Где регулярность, там и производительность; где четкая выделенность морфемы, там и возможность для ее свободного сочетания с другими морфемами в новые слова… Тогда пространство языка уплотнилось бы по мере выявления его внутренней системности и одновременно возрастающей свободы лексических и грамматических новообразований. Системность — это и есть путь к свободе, преодоление анархизма (произвола) и догматизма (нормативности), прекрасно дополняющих друг друга.
Критерием успешности данной словообразовательной модели служит ее способность производить новые слова, которые были бы понятны говорящим, поскольку исходят из регулярной, всем знакомой, многократно опробованной модели. Потому так важна проективная деятельность в языке: это работа по наладке языковой системы, усилению системных начал в языке. Работа и теоретическая, и практическая: каждый акт описания системы становится перформативным, т. е. осуществляет то, что описывает, демонстрирует новую возможность самой этой системы, раньше еще не реализованную. Если мы пытаемся не фактуально, но системно описать значение приставки «о», то приходится учитывать не только наличные слова: «осветить», «округлить», «осушить», «озвучить» и т. д., но и все возможности регулярного образования глаголов с этой приставкой: осетить, оглаголить, остоличить, обуютить, ореалить, осюжетить… Необходимо брать весь сверхряд таких образований, включая и актуальные, и потенциальные его члены; а тем самым и выявлять эти потенции, превращать их в протологизмы и неологизмы, в новые элементы лексической системы языка. Такова задача перформативной лингвистики, исследующей систему языка и одновременно демонстрирующей возможности этой системы путем практических новообразований, которые в свою очередь могут быть усвоены языком, найти применение в речи.
4
Грамматические нормы. Глагол, прилагательное, местоимение. Собирательные и количественные числительные, склонение числительных. Об этом смотрите в разделе
Рекомендуем от салона красоты Бьюти