Урнов Д. М. Дефо
Положение Робинзона
поучительной.
Дефо в предисловии к «Истории Дункана Кембелла».) от нуля, как Робинзон от палубы, на которой пихали его, словно труп, «шекспировскому»: кто же автор? «Робинзона» приписывали Гарлею, который владел и пером и языком с трудом, искали «рукопись» самого Селькирка, который, как мы знаем, разучился говорить. Никаких сомнений скоро не осталось, и, как водится, в порядке уклона в другую крайность Дефо получил даже компенсацию с избытком. Поскольку с Шекспиром вопрос все никак не улаживался, то среди многих фантазий было высказано предположение, а не написал ли этого самого «Шекспира» все тот же Дефо. Такова репутация Дефо, который, как видно, мог прикинуться и «Шекспиром».
Но подобно тому как в борьбе с антишекспировскими версиями открыли много нового о Шекспире, так и сомнения в авторстве Дефо выявили существенный факт: «Робинзон» не был первым опытом Дефо в жанре вымышленной автобиографии. Первая так называемая «автобиография» у Дефо .
Тейлор был человеком серьезным. Книги издавал разнообразные, но все больше религиозные или практически полезные, так что неудивительно, если исповедь немого и записки военного авантюриста не произвели на него благоприятного впечатления. В записки моряка он поверил сразу.
И тут уж не стал медлить. Это можно проверить по записям в Регистрационном списке издателей.
Список, введенный еще во времена Шекспира, хотя и не очень надежно, но ограждал издателей от воровства, от «пиратов». Что все-таки можем мы узнать из него о «Робинзоне»? Во-первых, Тейлор записал сразу все три части «Робинзона», и это значит, что «Жизнь и необычайные приключения», «Дальнейшие приключения» и «Серьезные размышления» того же «моряка из Йорка» были у него в руках уже весной 1719 года. А вот издавал он их не сразу, выдерживая интервал в несколько месяцев, вероятно, по мере спроса. Во-вторых, спустя всего два дня после того, как рукопись «Жизни и приключений Робинзона Крузо» была зарегистрирована, книга уже вышла в свет.
По количеству опечаток и по числу печатников, которые помогали Тейлору, видно, что книга набиралась спешно. Тейлор спешил и не скупился ни на переплет, ни на бумагу, ни на шрифты, которые были лучшими, голландскими (все английское как по части мануфактуры, так и по части типографской тогда было хуже).
25 апреля 1719 года «родился» Робинзон, то есть увидел свет. Первый тираж исчисляют примерно в полторы тысячи экземпляров. 9 мая вышел второй тираж. Еще через месяц, 4 июня, потребовался третий, а 7 августа вышел четвертый тираж, или, как говорят англичане, «издание».
В Библиотеке имени Ленина есть «издание» пятое, помеченное тем же 1719 годом. Оно ничем не отличается от первого , но ведь бывал он и в Бристоле, однако это еще не доказывает, будто он говорил там с Александром Селькирком. Точно так же Кент не имеет оснований считаться колыбелью «Робинзона Крузо». И все-таки даже новейшие туристические справочники зазывают вас поехать в Крэнбрук- Еще бы! «Там Дефо писал bdquo;Робинзона Крузо!»
Это такие легенды, в разрушении которых не заинтересованы ни туристические гиды, ни местные граждане. Попробуйте выразить сомнение в том, что «Приключения Алисы» Льюисом Кэрроллом написаны в Ландундно: «Нет, именно здесь! И здешние кролики подсказали ему фигуру Белого Кролика». Не помогут вам никакие факты, даже указание на то, что в Ландундно ни сам Льюис Кэрролл не бывал, и не было там кроликов. Ничего не поможет, потому что Белому Кролику в Ландундно уже памятник поставлен, да и живых кроликов развели предостаточно. А если где-нибудь в Шотландии посмеете сказать, что Роберт Берне не собственно шотландский поэт и что язык шотландский он использовал только для стилизации (а это совершенно очевидно, в особенности при сравнении стихов «славного Робина» с настоящими песнями шотландских бардов), все же если вы только попробуете заикнуться об этом, то придется вам пенять на себя!
Что Крэнбрук! Если «спорили семь городов о рождении чудном Гомера», то несколько островов все еще претендуют на то, чтобы считаться «островом Робинзона Крузо», хотя здесь уж кажется, что у Мас-а-Тьерра из архипелага Хуан-Фернандес соперников быть не может, как нет у нашей грешной земли других естественных спутников, кроме Луны.)»Необычайных приключений» поведал о том, как пережил одиночество «моряк из Йорка».
История Александра Селькирка явилась исходным источником «Необычайных приключений». Эта история, изложенная до Дефо в пяти вариантах, сыграла роль начального импульса. Тем более что в 1718 году вторым изданием вышли путевые записки Роджерса. А за журналом «Англичанин» Дефо, как мы знаем, следил с пристрастием, и если очерк Стиля не вызвал у него особого внимания в свое время, то уж, наверное, он все-таки не пропустил его.
Брошюра «Превратности судьбы», будто бы «написанная собственной рукой» Селькирка (а в действительности списанная у Роджерса), сохранилась в архивах Гарлея, там же, где были обнаружены письма Дефо.
Исследователи выявили, кроме того, целый ряд других книг, использованных Дефо. Как и записки Роджерса, это путевые дневники, документальные и поддельные, составлявшие в то время целую литературу. Прежде всего совершенная классика жанра: «Открытие Гвианы» Уолтера Ралея и многотомные «Путешествия» адмирала Дампьера. Это книги Нокса, Генри Питмена, Хаклюйта, Перчаса, Макса Миссона и Афры Бен, в которых найдем мы и приключения, и пиратов, и остров (у Нокса , и человека на нем.
Причем от первого тома к третьему, поскольку Робинзон проявлял все большую активность, Дефо расширял круг подобных источников. Это в первом томе Робинзон только на пятидесятой странице из трехсот попадает на остров и как-то задерживается на нем, а во втором томе разбогатевший Робинзон уже отправляется, что твой Дампьер, вокруг света. Для всего лишь нескольких страниц, посвященных путешествию Робинзона по России, Дефо, как показал М. П. Алексеев, потребовалась буквально библиотека.), дал и образец автобиографических записок.[19]
И наконец, надо указать два крупнейших ориентира, на которые равнялся Дефо. Один мы уже называли «Приключения Робинзона» устремлены туда, куда стремилась мысль Дефо по меньшей мере на протяжении тридцати пяти лет. Географически и экономически «моряк из Йорка» пробыл на острове не четыре года, а в семь раз больше: именно семь, так чтобы получилось двадцать восемь: от крушения республики к «славной революции».
Нам в самом деле не суть важно, что Робинзон . Но каким бы ни был Селькирк, вот таким хотел Дефо видеть Робинзона.
Робинзон, конечно, романтик, только чего? Самого, с нашей точки зрения, прозаического занятия . Через Робинзона Дефо вспоминает тот же призрачный мир патриархальной гармонии, память о котором вдохновляла Шекспира. «Самый мрачный философ не удержался бы, я думаю, от улыбки, если бы увидел меня с моим семейством за обедом», Робинзон, тот Робинзон, что оказался на Острове Отчаяния, добился всего своим трудом. Робинзон из дома бежал ради смелого предприятия, а вернулся к родным берегам тридцать пять лет спустя торговцем-предпринимателем. Он остался кем был