Валери Поль. Предисловие к «Персидским письмам».
«Персидских писем» поверshy;гает скорее в раздумья, нежели в грезы. Быть может, здесь будет уместно несколько углубить размышления, коим толчком послужил Монтескье, и поискать в них исshy;тинный смысл его фантазии. Я хочу поразмыслить всерьез.
shy;жна представлять собой царство фикций, ибо нет такой силы, которая могла бы утвердить порядок исключиshy;тельно на принуждении одних индивидов другими. Неshy;обходимы для этого силы фиктивные.
shy;ное и их антиподы постепенно вырисовываются в умах и кристаллизуются. Храм, Трон, Суд, Трибуна, Театр, эти монументы сообщности и своего рода геодезические сигнализаторы порядка, появляются одно за другим. Само Время окрашивается: жертвоприношения, собраshy;ния, зрелища фиксируют общественные часы и даты.)shy;ческих животных, обуздывают или умеряют их стихийshy;ные порывы. Вспышки их свирепых и безудержных инshy;стинктов становятся малоshy;ружению, которое начинается с отказа от зримого оруshy;жия и малоshy;лючительно неким чудом. Не является ли и впрямь своshy;его рода суммой заклятий эта система, которая зижshy;дется на письменных знаках, на власти слов, на сдерshy;живаемых обещаниях, на действенных образах, на соshy;блюдаемых обыкновениях и условностях shy;ко, как творение неделимое и восходящее к незапамятshy;ным временам, кажется нам не менее сложным и не менее загадочным, нежели мир естества. Я снимаю шляпу, я приношу клятву, я совершаю тысячи странностей, коих происхождение столь же темно, как и происхожshy;дение материи. Будь то рождение, смерть или акт любshy;ви shy;вершается на путях, коих нельзя было предусмотреть, и человек может стать варваром нового типа силою неshy;ожиданных последствий своих самых основательных мыслей.
Коеshy;чительных для человеческой натуры состояния. Человек ищет эпоху приятную во всех отношениях, где он мог бы пользоваться наибольшей свободой и наибольшей поддержкой. Он находит ее в начале конца той или иной социальной системы.
Тогда поshy;меньше рисовали ему его обличье и его манеры. Оно видело себя в них более свободным, более дерзостным, более смятенным и более чувственным, нежели было оно, вне сомнения, на самом деле; порою даже shy;ющее всю безмерность абсурда, для нас неощутимого: странность обычаев, курьезность законов, диковинность нравов, эмоций, верований, shy;ложение вещей настоятельно требует, чтобы все гражshy;дане отвечали несложному стереотипу, легкому для поshy;нимания и, следовательно, для манипулирования.
В 1720 году, в промежутке меж двух великих эпох, эта необходимость временно пребывала за сценой.