Верцман И. Е.: Руссо Жан-Жак (Литературная энциклопедия)
-1778] — французский писатель, один из крупнейших мыслителей XVIII в. Родился в Женеве. Сын часового мастера. Прошел полную лишений жизнь, испытал на себе всю тяжесть дворянской спеси и беззакония, ненависть буржуазного парламента Парижа, католических и протестантских попов, женевской кальвинистской буржуазии. Мальчиком был отдан в учение к нотариусу, затем граверу. В 1728 покинул свой родной город. Был лакеем в одном аристократическом доме в Турине, учителем музыки в Лозанне и Невшателе (1730), в 1740 поступил домашним наставником в семью Мабли (Лион). В Аннеси встретился с г-жой де Варан, сыгравшей значительную роль в жизни писателя. В 1742 приехал в Париж, вошел в ли-тые и музыкальные круги, сблизился с Мариво, Фонтенелем, Диро; занял место секретаря у графа Монтегю, французского посланника в Венеции, но поссорился с ним и вернулся во Францию (1774).)- служанкой отеля. Был секретарем у богатого откупщика, переписчиком нот. Когда вышел в свет «Эмиль» (1762), парижский парламент обрушился на автора, обвиняя его в вольнодумстве и «безнравственности». Роман был приговорен к сожжению рукой палача, а Р. — к заключению в темницу. Р. бежал в Швейцарию, но женевское правительство отнеслось к Р. еще более сурово. Сожжению подвергся не только «Эмиль», но и «Общественный договор», был издан приказ об аресте автора. Р. бежал из Швейцарии. По приглашению Юма он переехал в Англию. С 1770 жил в Париже. Несмотря на свою близость к аристократическим кругам общества, Р., по характеристике, данной ему Марксом, никогда не терял «того простого морального такта, который предохранял его от всякого компромисса со власть имущими».)»Discours sur les scie). В ней Р. поставил с остротой, создавшей ему репутацию самого радикального писателя эпохи Просвещения (см.), вопрос об антагонистическом ходе общественной истории. Из факта противоречивости развития общества Р. сделал окончательные выводы, принявшие ярко политическую окраску в другом сочинении: «Discours sur lrsquo;origi), представляющем, по Энгельсу, «высокий образец диалектики». Основная мысль обеих этих работ, написанных в ответ на заданные Дижонской академией темы, может быть выражена следующими словами самого Р.: «С точки зрения поэта — золото и серебро, а с точки зрения философа — железо и хлеб цивилизовали людей, но и погубили человеческий род».)»упадка рода человеческого» в моральном и физическом смысле. Одной из главных причин этого упадка Р. считает возникновение имущественного и политического неравенства, характеризующего всякое «цивилизованное» общество в отличие от «естественных отношений», характеризующих варварские народы. Р. был кровно связан с демократическим крестьянским движением, поэтому его критика аристократическо-буржуазной цивилизации носила очень резкий характер и возвышалась в ряде моментов до глубоких диалектических прозрений. Но ограниченность этого движения при всей его антифеодальной направленности сказывалась в том, что оно слабо выражало борьбу с буржуазией как с эксплоататорским классом и тем самым способствовало только переходу политической власти из рук феодальных классов в руки буржуазии. Поэтому и Р., политически формулировавший задачи широких демократических слоев третьего сословия, выразил «в виде общечеловеческого требования» только «буржуазную сторону равенства» (Энгельс). В этом сказалась незрелость демократического движения эпохи, возглавлявшегося тогда еще революционной буржуазией и умещавшегося в рамках буржуазной политической программы. В этой же незрелости скрывается и глубокая причина тех противоречий в мировоззрении самого Р., к-рые делают его одновременно и более радикальным и более реакционным мыслителем среди основных представителей Просвещения: Вольтера, Дидро, Гольбаха и Гельвеция.)»Lettre aacute; drsquo;Alambert sur les spectacles» (Письмо к Дrsquo;Аламберу о зрелищах, 1758). В «Письме» Р. доказывает несостоятельность искусства как средства нравственного совершенствования личности, исходя из того, что оно находится в неразрывной связи с материальным благополучием господствующих классов и даже роскошью, вырастающей на основе прогрессирующей цивилизации. Р., с одной стороны, критикует мелочный и расчетливый практицизм буржуазного, по его выражению, «делового общества», подавляющего все потребности индивидуальности, в том числе и эстетические, с другой, — осуждает из ненависти к цивилизации ее необходимый элемент — искусство. Тем самым в знаменитом споре с Дrsquo;Аламбером о театре он принял на себя защиту ригоризма женевской буржуазии, несмотря на все ее ханжество. Вообще, будучи более радикальным в социальной критике, Р. в своей общей отрицательной оценке цивилизации становился на реакционный путь. Так роль Р. как социального мыслителя оказалась двойственной. Двойственность сказалась и в том, что Р., борясь с католичеством и протестантством, продолжал все-таки отстаивать «религию сердца» или чувства, принципы к-рой он разъяснил впоследствии в «Исповеди савойского викария».)»Julie, ou la ), на к-ром сказалось влияние английской лит-ры, гл. обр. Ричардсона (см.). В следующем году [1762] Р. опубликовал самое знаменитое свое сочинение, политический трактат: «Du co), сыгравший роль завета для революционеров якобинцев 1793. Главная цель этого трактата была обосновать необходимость и возможность такого общества, в котором уравнение прав всех членов общества представляет базис для личной свободы каждого индивида. Теория «естественного права» получила в этом сочинении Р. самое радикальное выражение по сравнению со всей буржуазно-прогрессивной политической лит-рой. В этом же году Р. опубликовал и педагогический трактат в форме романа — «Emile, ou de lrsquo;eacute;ducatio). В нем Р. рисует образ ребенка, а затем юноши, совершенствующего свои способности под руководством мудрого воспитателя, и те жизненные обстоятельства, на к-рых проверяется впоследствии качество новой педагогической системы, в основном воспроизводящей принципы Монтеня и Локка. В этом же сочинении Р. создает образ идеальной девушки Софьи, с к-рой Эмиль и связывает свою судьбу. Понятия Р. о любви, браке и даже гражданской добродетели не выходят в общем за рамки буржуазной трактовки этих категорий. Так, учитель (сам Р.) воспитывает в Эмиле страсть к филантропическим подаяниям, уважение к морали, честности и собственности. Однако рядом с буржуазной моралью в Эмиле уживается и антиморалистический, антибуржуазный элемент, вполне понятно восстановивший против «Эмиля» парижский парламент и буржуазию Женевы. Учитель прививает воспитаннику вкус к «естественной жизни» и недоверие как к городской цивилизации, так и к кальвинистскому ригоризму и всему духу расчетливости денежной культуры. Р. выступает также с определенными взглядами в области музыки, гармонировавшими с его общим пристрастием к «простоте и сердечности». Так, Р. является автором пасторальной оперы «Деревенский колдун» [1752], пользовавшейся большой популярностью в годы революции. В своем «Lettre sur la musique fra) Р. подверг жестокой критике вычурность французской музыки, отличавшейся слабым мелодизмом и декоративностью. Р. объявил себя горячим сторонником итальянской музыки, чем вызвал неудовольствие многих деятелей французской музыки.)»Юлия, или Новая Элоиза» — одно из самых интересных произведений лит-ры эпохи Просвещения, стоявшей под знаком реализма и сентиментализма. Все стороны философии и эстетики Р. нашли себе в романе то или иное образное воплощение: Р. рационализму своего века противопоставил культ чувства. Главный герой романа Сен-Пре доводит свою чувствительность, принимающую часто форму политич. антиаристократич. демонстрации, до крайней степени. В образе буржуазной девушки Юлии воплощена склонность Р. к моральным сентенциям и риторике. Под углом зрения прославления примитивного «естественного состояния» в романе дано описание графства Иорк, в котором господствуют «первобытные нравы», привлекшие Юлию, когда она стала женой Вольмара. В лице Сен-Пре — этого мирового «скорбника» XVIII в., получил свое выражение и пессимистический элемент мировоззрения Р., понимавшего неизбежность социальных антагонизмов и недостатков цивилизации, но не знавшего путей их преодоления. Его душа — belle acirc;me — враждебна всяким нормам и закономерностям общественной жизни. Любитель «простоты» и абсолютной свободы страстей, Р., изобразив индивидуалиста Сен-Пре, не только сделал популярным тезис «морального эгоизма», к-рого он придерживался вместе со всеми просветителями, но и придал ему живость, показав, каким может быть «естественный человек» в конкретных условиях сложившейся цивилизации, а не искусственно-экспериментально от нее отделенный, как Эмиль. Наконец Р. разделял вместе с просветителями оптимизм, веру в прогрессивные и творческие силы человечества, хотя боролся в ряде моментов с просветителями — и часто с реакционных позиций. Этот оптимистический элемент мировоззрения Р. воплощен в образе Вольмара, жизнь к-рого служит подтверждением превосходства начал «разума» над мракобесием и религиозностью, предвещая также победу «человеческого рода» над несовершенствами социальной жизни.)- сентиментальный и моралистический — он доводит до крайней степени выражения. Поэтому первый проявляет у него тенденцию к перерастанию в романтизм, а второй — в ригоризм и аскетизм почти кальвинистско-пуританского толка.)- эмоция, а не законченный мир образов, хотя бы и призрачный. Каждый из описанных им типов живет в реальных условиях и проявляет обычные, даже заурядные стремления. Свою связь с реализмом Руссо сохраняет и формально и по существу. Типичным буржуазным писателем эпохи Просвещения делает Р. оказываемое им предпочтение всему «среднему», обыденному. Так, героев его романа не характеризует ни физическое, ни моральное превосходство; в своей обыденности они подобны «лучшим оттискам эстампа» (Руссо). Всякое социальное качество измеряется, по Р., степенью приближения к уровню «нормального» или «естественного», т. е. неиспорченного цивилизацией человека. В этой норме или «нормальности» Р., как и передовые буржуазные писатели, усматривал воплощение демократического идеала равенства. Отрицанием романтизма служит и тот элемент весьма рассудочного морализма, к-рый неотделим от всей лит-ры эпохи Просвещения и к-рый у Р. принимает абсолютно ригористический характер. Р. пропитан духом отвлеченного морального анализа, рассекающего всякое явление на части, в к-рых отделяется «хорошее» от «дурного», нравственное от безнравственного. Принцип трезвой добродетели, абстрактной любви и морали воплощен в Юлии, хотя она выражает этот дух «volo) типов. Отсюда противоположность двух натур — Юлии и Сен-Пре, из к-рых одна выступает как носительница морали, другая — страсти, вовсе не представлена Р. как контраст нравственного и безнравственного, как напр. Кларисса и Ловелас в известном романе Ричардсона. Поэтому в романе Р. проявляется известный элемент диалектики, к-рый и вызвал к нему симпатию со стороны писателей, поставивших своей задачей дать критику отвлеченной морали XVIII в. Сен-Пре является духовным отцом гётевского Вертера, в к-ром ощущается еще смутная диалектика философии эгоизма Р.; согласно этой философии крайнее наслаждение стоит на грани страдания, а часто и порока. С точки зрения буржуазной морали поведение и влечения Сен-Пре нельзя считать «нравственными», однако же Р. не скрывает симпатии к своему герою, несмотря на его подверженность моральным «падениям». Даже Юлия, как только начинает говорить языком любви, забывает о моральных догмах и соглашается с тем, что не существует великих добродетелей «без недостатков».)»гражданского идеала» с действительностью, т. е. реальными отношениями, складывающимися в буржуазном обществе. В унисон с передовой мыслью своей эпохи Р. доказывает в романе, что эгоизм, страсть, инстинкт могут и не оказаться абсолютной противоположностью гражданственности и добродетели, а моральные убеждения должны обнаружить свою силу в чувственной жизни, чтобы стать реальным стимулом. Так, Сен-Пре отправляется от «природы» к «идеалу», к-рого он пытается достигнуть через любовь к «прекрасной и добродетельной» Юлии, а последняя, стремясь слиться с Сен-Пре, открывает сердце «страсти к наслаждениям».) в отличие от Сен-Пре уравновешенного в поступках человека. Эмиль как тип человека, приблизившегося в результате правильного воспитания к идеалу «нормальности», стоит значительно ближе своим духовным складом к Эдуарду, чем распаленный страстями и сентиментальный Сен-Пре. Недоверие Эдуарда, этого философа меры и равновесия, к гипертрофии эмоциональности, к-рой болеет его друг Сен-Пре, напоминает критику сентиментальных и романтических крайностей Р. со стороны передовых просветителей-энциклопедистов. Сам Р. понимал, что в его учении есть слабые стороны. Несмотря на свой «романтизм», Р. остается, насколько это было возможно в его положении, на почве реальных отношений. Идеал равенства казался ему залогом преодоления недостатков цивилизации, положительные стороны к-рой он вовсе не игнорировал, как это пытался представить его противник Вольтер. Сен-Пре — это живой протест против сословного и имущественного неравенства, это — носитель прогрессивной энергии третьего сословия, и мечтой его является устранение разрыва идеала и жизни, «морали и природы». Точно так же в политической теории Р. искал возможность синтеза volo) сочетания морали и страсти, единство идеала и жизни не реализовано. В самом деле, Сен-Пре постоянно колеблется между крайностями эгоизма, влечениями к наслаждениям и моралью, стремлением к самопожертвованию. Затем, в романе побеждает все-таки отвлеченная мораль, а не живая страсть. Поляризуются два начала: отец, семья, верность мужу и «позор» любовной связи. Примат признается за первым, и Юлия становится женой престарелого Вольмара, подчиняясь отцу, хотя и полному дворянских предрассудков. Трагический финал романа (смерть Юлии) заметно смягчает сухость моральной идеи романа путем уничтожения плоской благополучности конца, а также вновь переводит проблематику романа в плоскость социального протеста против мертвящих устоев «старого порядка».) и индивидуалистически-антидемократическую форму, благодаря которой наследниками Р. объявили себя и контрреволюционеры Жиронды, а впоследствии и реакционный дворянский романтик Шатобриан. Двойственность Р. особенно проявляется в его лит-ом произведении, в к-ром реалистические наблюдения над жизнью часто смешаны с грезами, прозаическая сухость в описании деталей — с парадоксами и гиперболами, искреннее чувство — с натянутым пафосом и риторикой. Как в области политической теории Р. остался в основном, т. е. там, где дело касалось конкретных фактов, чужд исторического понимания, так в качестве художника он беден разнообразием типов и не блещет яркостью характеристик. Его герои бесконечно рассуждают и рефлексируют при участии самого Р. (в авторских примечаниях к «Письмам»), хотя Р. упрекал классический театр в том, что в нем мало действия. Этому недостатку действия, вернее, преобладанию рассуждений и размышлений над действиями, способствовал отчасти освоенный Р. эпистолярный жанр, так распространенный в лит-ре XVIII в., богатой излияниями, дневниками, романами в письмах и т. п. После смерти Р. была опубликована его знаменитая «Исповедь», рисующая жизненный путь писателя, историю его морального развития. Книга преисполнена крайнего субъективизма, неумеренные сердечные излияния Р., любование собственными слабостями и мыслями делают «Исповедь» более интересной со стороны познания характера ее автора, чем изложенных в ней фактов. Этих фактов, однако, много и значительность многих из них несомненна (особенно из области отношений Р. с аристократией XVIII в., с энциклопедистами, Юмом и т. п.).
. Однако уже у Бернарден де Сен Пьера (автора «Поля и Виргинии») и особенно у реакционного романтика-аристократа Шатобриана можно заметить тенденциозное использование как раз реакционных сторон руссоизма. В различных странах влияние Р. выступало в разных формах и оттенках в зависимости от сложившихся социально-исторических условий. Так, в Германии под влиянием руссоизма оказались философы и литераторы, выступавшие против немецкого Просвещения. К ним принадлежали: Гердер, Гаман, отчасти Кант и вообще все деятели «бури и натиска» (Ленц, Клингер, молодой Шиллер, отчасти и молодой Гёте и др.). Тот же культ чувства и борьба за свободу индивидуальности, к-рые отличают французский руссоизм в прогрессивном его значении, в Германии выродился в весьма анемичное фразерство и мистику (Гаман), опасностей к-рого избежали только такие люди, как Гердер, Шиллер, Гёте.
В XIX в. руссоизм перестал быть особым течением, но продолжал оказывать значительное воздействие на романтическое движение, к-рое в известном отношении можно даже считать как бы непосредственным развитием руссоизма, хотя общий генезис романтизма весьма сложен и противоречив. Антипросветительские тенденции руссоизма усваивают и развивают Шатобриан и Фр. Шлегель (автор «Люцинды»).
Отзвуки руссоизма мы находим и у Байрона и в байронизме тоже в чисто романтическом облачении (идеал неограниченной свободы, издевка над нормами буржуазной цивилизации). Но романтизм, выступавший в новых исторических условиях и продолжавший на новой основе противоречивые тенденции руссоизма, в целом ряде случаев, особенно в Германии и в ряде отсталых стран Европы XIX в., играл более реакционную роль, чем руссоизм XVIII в., основная историческая функция к-рого была революционна, поскольку Р. отразил демократические тенденции XVIII в. О руссоизме в русской лит-ре см. «Сентиментализм».
; Юлия или Новая Элоиза, или письма двух любовников, живущих в маленьком городке у подножия Альп, перев. П. Канчаловского, М., 1892; Исповедь, перев. Н. Ф. Устрялова, СПБ, 1898; То же, перев. под ред. С. Трубачева, СПБ, 1901; То же, перев. под ред. и вступ. ст. Л. Владимирова, ч. 1, СПБ, 1914; То же, в 2 тт., перев. М. Н. Розанова. Об общественном договоре или начале политического права, дерев. Френкеля, под ред. и с предисл. А. К. Дживелегова, М., 1906; То же, перев. Л. Неманова, под ред. Д. В. Жуковского, СПБ, 1907; О причинах неравенства, перев. Н. Южакова, под ред. и с предисл. С. Южакова, СПБ 1907; О влиянии наук на нравы, перев. Б. В. Княжицкого, с предисл. Н. И. Кареева, СПБ, 1908; Эмиль, или о воспитании, перев. М. А. Энгельгардта, СПБ, 1913; То же, перев. П. Д. Первова, изд. 2, М., 1911.
II. Лит-ра о Р. огромна, ограничиваемся поэтому перечислением только основных трудов. Биографии: Sai), Ж. — Ж. Руссо. Опыт характеристики его общественных идей, СПБ, 1898; То же, 1923, в ее «Сборнике статей», т. I, СПБ, 1907; Брандес Г., Руссо, «Собр. сочин.», т. III, Киев, 1902; Розанов М. Н., Ж. — Ж. Руссо и литературное движение конца XVIII и начала XIX в. Очерки по истории руссоизма на Западе и в России, т. I, М., 1910; Аксельрод И. И., Ж. — Ж. Руссо, «Просвещение», 1912, VIII-IX, и в сб. автора. «Литературно-критические очерки» Минск, 1923; Дивильковский А., Наш 200-летний современник (Ж. — Ж. Руссо), «Современный мир», 1912, IX; Плеханов Г., Ж. — Ж. Руссо и его учение о происхождении неравенства между людьми, «Современник», 1912, IX перепеч. в «Сочин.» Плеханова, т. XVIII, М. — Л., (1928); Роланд-Гольст Г., Ж. — Ж. Руссо. Его жизнь и сочинения, перев. с нем. Ад. Острогорской, М., 1923; Луначарский А. В., Отец романтизма, в сб. статей автора: «Этюды критические», М. — Л., 1925; Нибовский Н. И., Мировоззрение Ж. Ж. Руссо, «Историко-философский сборник», под ред. А. Деборина, М., 1925; Розанов М. Н., Руссо и Толстой. Речь [Л., 1928]. Отд. оттиск из отчета о деятельности Акад. наук СССР за 1927); Руссо.
III. A); Asse E., J. J. Rousseau (Bibliothegrave;que des bibliographies critiques) P., 1900; Dufour T., Recherches bibliographiques sur les oelig;uvre imprimeacute;es de J. J. Rousseau, 2 vv., P. 1925; Пиксанов Н. К., Два века русской литературы, изд. 2, М., [1924], стр. 50, 218-219: разработка тем — «Руссоизм в России екатерининского времени», «Толстой и Руссо»; Розанов Я., Библиография о Руссо, «Под знаменем марксизма», 1928, № 7-8; Маркс и Энгельс об искусстве. Сост. Ф. П. Шиллер и М. А. Лифшиц, под ред. А. В. Луначарского, М., 1933 (в приложении «Библиографический справочник», где указаны высказывания Маркса и Энгельса о Руссо).
И. Верцман