Волгин. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII в.
1. Памфлетная литература
1. ПАМФЛЕТНАЯ ЛИТЕРАТУРА) экономическим и политическим кризисом. Королевское правительство утратило последние остатки своего авторитета; недовольство и возмущение народных масс достигло крайнего напряжения. Идеологические основы предстоящего переворота были полностью разработаны. Страна явным образом вступила в период революционной ситуации.) Среди этих брошюо есть и такие, авторы которых ставят себе целью защиту «исконной» французской конституции — иными словами, неограниченной монархии. Таких брошюр немного. Характерно, что в своей аргументации и они ищут точек опоры не столько в традиции, сколько в общественной философии XVIII века (чаще всего у Монтескье). Но, приравнивая права монарха к правам собственника, они не допускают никаких ограничений его «суверенитета» и возражают против признания за Генеральными штатами законодательной власти. Нас не удивит, что в числе этих защитников монархии мы найдем одного из видных представителей физиократической школы — Мерсье де ла Ривьера, донесшего до революции монархическую традицию школы. Мерсье де ла Ривьер провозглашает принцип свободы «франкского» народа, нерушимость естественных прав, требует периодического созыва Генеshy;ральных штатов и утверждения налогов нацией. Но все это может быть обеспечено, по его мнению, при сохранении абсолютного авторитета короля, сосредоточивающего в своих руках и законодательную и исполнительную власть, без изменений конституционных законов государства.1) третьего сословия — против его двойного представительства в Генеральных штатах и против совместных заседаний сословий.»философов»: они признают вечные и неизменные права человека, осуждают «деспотизм», ибо неограниченная власть одного противоречит природе человека. Власть не должна быть абсолютной. Но способы ее ограничения защитники интересов привилегированных сословий склонны видеть не в народном представительстве. Следуя за Монтескье, они видят средство обеспечения «свободы» в стоящих между сувереном и народом «промежуточных корпорациях» (corps i). Такие промежуточные корпорации существуют, как они утверждают, во Франции, согласно старинной конституции; это ее парламенты.2
Если даже в брошюрах консервативного направления чувствуется, как мы видели, известное влияние новой, буржуазной идеологии, то подавляющее большинство памфлетной литературы рассматриваемого периода, литературы, отражающей интересы различных слоев третьего сословия, представляет собой со стороны своего идейного содержания прямую популяризацию осshy;новных положений просветительной философии, попытку их применения к конкретным историческим условиям. На первое место почти все публицисты 1788-1789 гг. выдвигают мысль о необходимости твердо установить неотъемлемые естественные права человека и создать гарантию их неприкосновенности. Прежде всего необходимо обеспечить свободу, «не отделимую от понятия мыслящего существа». Рядом со свободой очень многие авторы ставят равенство перед законом и собственность. Бриссо в своей брошюре «План поведения депутатов народа»3 объявляет первоочередной задачей созываемых Генеральных штатов составление Декларации прав французского народа. Первая статья этой декларации должна провозгласить, что все французы свободны и равны в правах. Из этих принципов должны исходить все дальнейшие статьи декларации. В них должно быть установлено, что никто не может быть принужден подчиняться законам, не утвержденным народом или его представителями в Генеральных штатах, что никакой налог не может быть взимаем без согласия народа; в них должны быть закреплены навсегда свобода личности, свобода слова и свобода печати.4
Брошюры ясно показывают, как широко распространились новые представления о государстве, как упало влияние старых традиций монархии «божьей милостью». Почти все авторы брошюр исходят из идеи суверенитета народа, требуют установления прав нации; некоторые указывают при этом, что речь идет в сущности лишь о восстановлении некогда существовавших во Франции свободных учреждений. Очень многие считают бесспорным право нации изменять форму своего правления. Многие утверждают, что нации принадлежит абсолютный суверенитет, а следовательно, и законодательная власть и что Франции надлежит создать конституцию, которая обеспечивала бы народу пользование этой властью, возможность устанавливать законы, соответствующие общей воле.)»Расshy;суждении об интересах третьего сословия». Учреждения, законы менялись на протяжении веков; почему не измениться им теперь? Конституция должна опираться не на основные законы, которые нельзя считать достоверными, а на основные принципы — разум, равенство, общественное благо.5сословия крепко держатся за свои прерогативы и потому могут лишь мешать делу создания новой конституции.) брошюр признает, хотя во многих случаях молчаливо, «учредительные» полномочия Генеральных штатов. Бриссо утверждает, что дело составления конституции не может быть доверено ни законодательному корпусу, ни исполнительной власти. Учредительная власть в принципе принадлежит народу; чтобы конституция отвечала своему назначению, ее составление должно быть вверено нацией особому Конвенту, специально избранному для этой цели и составленному из наиболее просвещенных людей. Выработанный Конвентом проект конституции должен быть поставлен на голосование всей нации и должен получить силу закона лишь в том случае, если он получит при этом всенародном голосовании значительное большинство.6)-1789 гг. со стороны их отношения к основным вопросам конституции, нельзя не прийти к выводу о значительном падении в буржуазной публицистике предреволюционных лет влияния Монтескье. Мы уже видели, что на Монтескье пытаются опереться в это время защитники монархических принципов и сословных привилегий. Характерен отзыв о Монтескье такого далеко не радикального публициста, каким был Мунье. Мунье считает совершенно неверным утверждение Монтескье, будто бы «промежуточные корпорации» способны сдерживать деспотизм; при известных условиях они могут, наоборот, объединиться с государем и помочь ему поработить нацию. Мунье осуждает также Монтескье за то, что он считал необходимым сохранить привилегии дворянства и его политическое влияние. Монтескье никогда не забывал, говорит Мунье в заключение, что он — дворянин и член парламента: «Дух законов» — книга, вредная для дела свободы. Либеральная монархия Монтескье — подлинный деспотизм. Большинство памфлетов, предшествующих и сопутствующих созыву Генеральных штатов, отмежевывается от свойственной Монтескье идеализации английской конституции и от теории равновесия властей.
С падением влияния Монтескье растет влияние более прогрессивных течений политической мысли — энциклопедистов, Мабли, Руссо, хотя высшим авторитетом последний становится лишь три года спустя, в эпоху Конвента. Не разделяя теории равновесия властей, многие публицисты рассматриваемого времени горячо защищают их независимость друг от друга. Однако наряду с этим они обычно сохраняют за королем, как главой исполнительной власти, право утверждать или не утверждать решения законодательной власти, так называемое право veto. Уже упомянутый нами Мунье доказывает, что право veto совершенно необходимо, чтобы помешать законодательной власти вторгаться в сферу прав трона. Более радикальная группа публицистов, также признавая принцип разделения властей, беспокоится не столько о возможности вторжения законодательной власти в права монарха, сколько наоборот — об опасности со стороны монарха для отражающей народный суверенитет законодательной власти. Самые свободные монархии имеют тенденцию вырождаться в деспотию; против этого должны быть приняты самые тщательные меры. Одна из брошюр7 предлагает построить соотношение властей так, чтобы исполнительная власть была лишь отражением власти законодательной, как воплощения наshy;родного суверенитета.
Лишь небольшое меньшинство предреволюционных памфлетов касается вопросов общественного неравенства и намечает пути борьбы с ним. Некоторые авторы отмечают, что равенство перед законом не обеспечивает «фактического» равенства граждан, указывают на неизбежность вечной борьбы между собственниками и несобственниками. Но они думают не о том, как улучшить положение несобственников, а о том, как защитить собственников от покушений на их владения. Для этой цели Черутти (Серюти) предлагает учредить две палаты: одна должна быть избираема всеми свободными гражданами, другая — только собственниками. Палата собственников должна, по мнению Черутти, служить плотиной, ограждающей их интересы от напора со стороны неимущих,- подобно тому, как в теории Монтескье верхняя палата ограждает интересы дворянства от возможных покушений на их привилегии со стороны непривилегированных.8 Те немногие памфлеты, которые претендуют на защиту интересов бедноты, в сущности очень скромны в своих требованиях. Они протестуют против исключения несобственников из числа избирателей, они жалуются на то, что среди представителей третьего сословия совсем нет представителей бедноты, составляющей половину населения Франции, — рабочих, поденщиков, ремесленников, что при выборах все было сделано так, чтобы выдвигались вперед богатые и собственники. Одна из брошюр требует создания в Генеральных штатах четвертого сословия, «священного сословия несчастных». Общество, утверждает автор брошюры Дюфурнье де Вилье, создано не для охраны собственности, а для охраны индивидов — в первую очередь слабых и бедных. Автор другой брошюры, Ламбер, отмечает, что теория прав человека ничего не обещает несчастным. В обществе, говорит Ламбер, в сущности есть только два класса — собственники и несобственники. Вся Франция требует конституции, гарантирующей свободу и собственность. Но если сохранить возможность злоупотреблять свободой и собственностью, конституция лишь санкционирует произвол богатых, их власть над бедными. Какую пользу могут принести бедному рабочему законы, гарантирующие свободу, восклицает автор брошюры «Жизнь и жалобы бедняка». Он вынужден каждодневно себя продавать. Законы собственности? Он владеет только своими руками, да и то условно. Бедняку, бедному крестьянину нужны отмена сеньориального режима, понижение налогов, обеспеченность существования, организация общественных мастерских, повышение заработной платы.9
В теоретическом отношении памфлетная литература давала, как мы видим, мало нового. Тем не менее ее непосредственное политическое влияние было очень велико. Она переводила расshy;суждения теоретиков на язык, более доступный массам, она ставила политические вопросы более конкретно, как практические вопросы дня, наконец — в ней уже очень отчетливо звучал голос политической страсти, предвестие бурь революционного периода. Она как бы завершила идеологическую подготовку революции.
Примечания
1 Les voeux d’u