Волгин. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII в.
3. Марат
«Цепи рабства» — одно из ранних произведений Марата, впоследствии выдающегося деятеля буржуазной революции. Марат (1743-1793) родился в Невшателе, в Швейцарии, в бедной многодетной семье чертежника и преподавателя иностранных языков. Получив первоначальное образование на родине, Марат уже с 16 лет был вынужден самостоятельно добывать себе средства к существованию. В течение двух лет он жил в Бордо, состоя воспитателем детей в доме крупного бордоского судовладельца и работорговца. В 1762 г. он переехал в Париж. И в Бордо и в Париже Марат ревностно занимался пополнением своих знаний. Он изучал, с одной стороны, произведения французских просветителей, своих старших современников — Монтескье, Вольтера, Руссо, Гельвеция, с другой стороны — естественные науки и, в частности, медицину. В 1765 г. мы видим Марата уже в Англии. Здесь он быстро приобрел себе значительную популярность в качестве врача. Здесь же, в Эдинбургском университете, Марат получил ученую степень доктора медицины. «Цепи рабства» были изданы Маратом анонимно в Лондоне на английском языке в 1774 г.115) Марат очень широко использовал в ней английский материал. Тем не менее «Цепи рабства» — документ большого значения для истории французской политической мысли. Дело не только в том, что Марат был француз по рождению и по воспитанию: его первая политическая работа дает нам представление об очень существенном оттенке в политических настроениях французского общества в середине XVIII века, притом об оттенке, лишь слабо отраженном в литературе.)»Цепей рабства» далеко выходит за рамки злободневного политического памфлета. Марат ставит в своей работе ряд основных, общих вопросов политической теории. Несколько лет спустя, в 1780 г., он вновь вернулся к этому кругу вопросов в своей второй предреволюционной работе — «Проект уголовного кодекса». Некоторые положения, бегло намеченные в «Цепях рабства», получили в «Проекте уголовного кодекса» более обстоятельную разработку. В разгар революции, в 1793 г., Марат переиздал «Цепи рабства» на французском языке. Это издание отличается от первого: в нем имеется ряд новых разделов и некоторые изменения в первоначальном тексте. В дальнейшем мы пользуемся материалом «Проекта уголовного кодекса» и второго издания «Цепей рабства» во всех тех случаях, где это оказывается необходимым для более глубокого понимания социально-политической концепции Марата.)»Цепей рабства» — деспотизм. Автор ставит себе целью показать, как возникает деспотизм, при помощи каких средств укрепляет деспот свою власть над народом, каковы возможные пути борьбы народов за свою свободу. Первостепенное значение этого круга вопросов для жизни современных ему обществ Марат считает совершенно несомненным. Наблюдения над политической деиствительнстью, утверждает Марат, приводят к той мысли, что государи повсюду шествуют к деспотизму, а народы — к рабству, что человечеству не суждено быть свободным.116Источник: Литература Просвещения )- и его книга является горячим памфлетом, направленным против деспотизма, в защиту дела народа. Эта практическая революционная целеустремленность «Цепей рабства» резко отличает работу Марата от других политических трактатов того же времени.)»Цепей рабства» Марат утверждает, что предпосылки возможности десshy;потизма заложены в самой природе человека, в естественных склонностях человеческого сердца. Человеку присуще стремление всегда быть первым, стремление, которое Марат, как и Гельвеции, и, может быть, следуя Гельвецию, именует любовью к власти. Это стремление в политической жизни всегда ведет к злоупотреблению властью и в конце концов к установлению деспотизма. В сущности, продолжает Марат там же, уже самое возникновение государства является ступенью к деспотизму. Возникновение государства связано с насилием. Законы почти везде создавались как меры охраны спокойного пользования плодами грабежа.117правителями. Он увидит, что его свобода, его имущество, его жизнь всецело зависят от воли тех, кому он поручил их охрану.118Источник: Литература Просвещения )- иными словами, из теории общественного договора. Цель политического союза — общее благо, обеспечение безопасности, свободы и собственности его членов. Каковы бы ни были притязания тех, кто повелевает народами, эти высокие принципы должны быть неприкосновенными.119) они ненавидят деспотизм и бдительно следят за действиями правителей. Государь старается в это время казаться «отцом народа», защитником справедливости и свободы. Он развлекает народ праздниками и забавами, создает грандиозные сооружения. Постепенно народ приходит к заключению, что его свободе ничто не угрожает, и теряет свою бдительность, полагая, что он может жить спокойно под сенью своих законов.) всеми новшествами, пагубными для свободы, народу необходимо бороться при появлений первых их признаков. С застарелым злом трудно бороться. Но народ, утверждает Марат, не обращает на эти нововведения должного внимания и не оказывает им должного противодействия. По мнению Марата, народы зачастую при создании первых конституций проявляли недостаточную заботу о том, чтобы конституции обеспечивали сохранение их свободы. По мере того как народ удаляется от этого бурного времени, представление о свободе постепенно тускнеет в его сознании. Если народ не думает о том, чтобы время от времени восстанавливать изначальные принципы политического сообщества, он с течением времени утраshy;чивает представление о своих правах.120Источник: Литература Просвещения )shy;нее, чем разумная конституция. В руках монарха есть все возможности для развращения народа: подкупы, подачки, должности, раздача земель, пенсии и т. п. С гибелью добродетели интересы родины теряют свое значение для граждан. Все стремятся к личным выгодам, а не к общественному благ.121Источник: Литература Просвещения )shy;стоянно повинуясь его повелениям, они начинают в конце концов считать его единственным повелителем и готовы скорее покориться самому жестокому угнетению, чем наказать «помазанника божия».122
Отметим, что нарисованную им здесь картину роста государственной власти и возникновения деспотизма Марат во французском издании «Цепей рабства» дополняет и в известном смысле осложняет рассуждениями об основных этапах развития обществ и о месте в этом развитии деспотизма. Подобно Руссо и Гельвецию Марат склонен изображать процесс развития человеческого общества как процесс, аналогичный развитию индивида. При рождении гражданского общества, говорит он, народ отличается суровыми и простыми нравами, силой, храбростью, презрением к страданиям, грубым здравым смыслом, гордостью, любовью к независимости. Пока нации сохраняют эти черты, они находятся в периоде детства.123 Затем, накопляя мастерство, знания, развивая военное дело, изящные искусства, производство и торshy;говлю, усваивая мягкие и утонченные нравы, они проходят постепенно возраст юности и зрелости, за которыми следуют вырождение и гибель. По мере того как народы продвигаются по этому пути, рост потребностей ставит их во все большее и большее подчинение тем, кто ими повелевает. Во время своего детства народы пользуются наибольшей независимостью; в старости у них не остается даже воспоминания о ней.124 Таким образом, Марат (как и Гельвеции) склонен связывать деспотизм со старостью наций.
Стремясь, очевидно, найти для народа выход из того состояния безнадежности, на которое обрекает его по существу теория возрастов, Марат делает к ней, развивая мысль Руссо, весьма существенную поправку. Политический организм, говорит он, имеет известное отличие от организма животного. Иные народы обладают искусством не поддаваться власти времени и сохранять на протяжении веков силу юности. Для достижения такого результата требуются известные усилия со стороны народа; народу грозит порабощение, если он предоставит вещам идти так, как они идут сами по себе, и не окажет этому противодействия, создав мудрую конституцию125.
*»Цепями рабства», законным сувереном является нация в целом, все граждане государства, взятые вместе (le corps de la ). Марат решительно отвергает встречающееся, по его словам, даже у передовых писателей, — очевидно, имеется в виду Гольбах, — применение термина «суверен» по отношению к монарху. Воля суверена осуshy;ществляется как единение воль всех граждан. Только нация вправе издавать законы или непосредственно, или через своих представителей. Суверен так же свободен в своих действиях, как в естественном состоянии свободен индивид. Не государь определяет и ограничивает права нации, а нация определяет и ограничивает прерогативы государя.12 6)- картину царящих повсюду деспотизма и рабства. Закон в существующих обществах — не выражение воли народа, а только приказ надменного владыки. Лишь он создает законы и он же, если это ему выгодно, их нарушает или обходит. Закон склоняется перед сильными и непреклонен к слабым. Законы должны быть направлены к общему благу и общи для всех. В действительности они служат одной лишь части нации и ни во что не ставят другую, освящая порядок угнетения человека человеком,- порядок, при котором большинство простого народа порабощено меньшинством — кучкой сильных. Да погибнут эти законы, созданные во вред роду человеческому! — восклицает Марат.127) стать неограниченными владыками. Невежество накладывает повязку на глаза народов, мешает им познать свои права, почувствовать их цену и защищать их. Невежество делает народы жертвой сеящих ложь поучений, связывает им руки, надевает на их шею ярмо. Невежество побуждает людей благоговеть перед тиранами, как перед богами.128 Недостаточность развития человеческого разума, недостаточность знаний делает народ добычей разбойников, которые ими правят. Отсутствие у людей ясного представления о свободе и о тирании позволяет правителям держать их в рабстйе.129 Глупость народов всегда выгодна правителям.
Чувствуя несправедливость своих притязаний, тираны боятся просвещения народа, боятся, что народ поймет свои права. Они стремятся поэтому лишить народ всякой возможности просвещения: преследуют литературу, запрещают подданным выезжать за границы государства, обрушивают кары на людей, которые поднимают свой голос в защиту свободы или пытаются разоблачать темные дела правительства, затыкают рот всем недовольным, словом, всячески препятствуют пробуждению народа от его летаргического сна.130) право повелевать, что подданные имеют лишь право повиноваться. Наши писатели, говорит Марат, извращают все понятия. Террор и опустошение они называют искусством управления, узурпацию — расширением прерогатив, двоедушие и предательство — дипломатическим искусством, нарушения права и убийства — актами большой политики. Государя они называют «отцом народа», благодетелем рода человеческого.131 Эти ядовитые рептилии, отравляющие общественное сознание, возводят рабство в систему, стремясь превзойти друг друга в низости. Эти подлые люди утверждают, что у государей нет по отношению к народам никаких обязательств, что только государям принадлежит суверенитет, что их власть выше законов. Они уверяют народ в том, что государи имеют право делать все, что им заблагорассудится, ни с кем не советуясь, считаясь лишь с богом, от которого будто бы исходит их власть. И народ, слыша непрерывно, что государи — его абсолютные повелители, в конце концов начинает этому верить, повторяет эти уроки своим детям, и те проникаются слепым уважением к предрассудкам своих отцов. Так почтение к королевскому авторитету запечатлевается во всех душах, и все проникаются убеждениями в своей обязанности покорно нести его гнет.132
Еще более существенную поддержку находит деспотизм в религии. Марат не склонен полностью отвергать религию как абсолютное общественное зло. Он, подобно Робеспьеру и многим другим деятелям эпохи якобинской диктатуры, считает, что религия может даже быть полезной для общества, может стать оплотом свободы. Но реальные исторические религии, религиозные суеверия, умеряя страдания людей ложными надеждами, служат, по его мнению, средством порабощения народа. Религии всегда протягивают руку помощи деспотизму. В частности, христианская пропаганда, направленная против любви к мирским благам, тем самым направлена также против любви к свободе, ибо эти страсти человека, по мнению Марата, тесно связаны одна с другой. Подводя итоги этим рассуждениям и явно следуя в этом вопросе за Мелье и Гольбахом, Марат говорит о союзе священников с монархами, как о важнейшей силе, поддерживающей деспотизм133
Более всего возмущает Марата в английской конституции сохранение оскорбительных для народа привилегий знати. Народные представители, говорит он, делят в Англии свои законодаshy;тельные права с индивидами, призванными по своему рождению участвовать в законодательстве. Те же индивиды играют решающую роль во всех судах Англии, распоряжаются троном, когда он оказывается вакантным, пользуются тысячью других, пагубных для государства прерогатив. И все эти прерогативы — лишь плод разбоев, совершавшихся их предками.140
Серьезными пороками страдает также английский порядок избрания представителей. Прежде всего Марат обращает внимание на то, что представители нации избираются в Англии крайне незначительным числом граждан, имеющих право посылать депутатов в парламент, в ущерб правам народных масс. К тому же в этом небольшом числе избирателей не все пользуются одинаковым избирательным правом: некоторые деревни, даже некоторые индивиды, согласно устаревшим традициям, посылают в парламент такое же число представителей, как и самые большие города королевства. Несправедливым считает Марат также требование имущественного ценза как условия для получения права быть избираемым в депутаты. Народ должен быть свободен в своем выборе депутатов. Марат считает разумным выбирать депутатов из числа людей, имеющих заслуги и состояние. Но нужно иметь в виду, говорит он, что люди, принадлежащие к богатому «классу», отличаются распущенностью и продажностью. Вообще когда члены законодательного корпуса выбираются из одного класса народа, добавляет к этому Марат, нельзя ожидать, что они будут заботиться о благосостоянии всего общества. Поэтому прежде всего надлежит считаться при выборе с мудростью, просвещением и добродетелью, а также с тем уважением, которым пользуется кандидат в разных слоях общества.141стороны, он протестует против парламентской практики, позволяющей депутатам отвергать того или иного представителя вопреки воле тех, кто его избрал.
Король в принципе — лишь первое должностное лицо нации, на самом деле даже в конституционном государстве он является ее верховным повелителем. Он имеет право созывать и распускать законодательный корпус. Достаточно ему не созвать народных представителей — и парламент как бы перестает существовать. Помимо этого крайнего средства, у короля есть множество способов воздействовать на представителей. Король является источником почестей и отличий. Он распоряжается всеми церковными, гражданскими и военными должностями, он платит пенсии. Естественно, что король имеет в парламенте много приверженцев, число которых он может по желанию увеличить. Подкупая членоз законодательного корпуса, король может в нем распоряжаться по своему произволу и таким образом порабощать народ «именем закона». Марат весьма низко расценивает моральную стойкость народных представителей. В большинстве случаев им открывают двери в парламент не заслуги, не таланты, не добродетель, а деньги. Члены парламента «скандально продажны». И нация не имеет даже права жаловаться на эту продажность, ибо сами избиратели постыдно продают свои голоса тем, кто хочет их купить. «Я вас купил,- сказал будто бы один депутат своим избирателям,- будьте уверены, что я вас в свою очередь продам».142 При существующем порядке представители народа могут совершенно безshy;наказанно приносить интересы народа в жертву своим собственным интересам. А если есть среди народных представителей люди, которые не поддаются развращению,- они не проявляют нужного постоянства и стойкости в сопротивлении правительству и потому неспособны помешать движению власти к деспотизму.
Защитники существующего положения часто говорят, что в Англии во всяком случае существуют законы, которые препятствуют деспотизму. Но какое значение могут иметь законы, если монарх, сосредоточив в своих руках власть, может топтать закон ногами? Английская конституция, приходит к заключению Марат, не обеспечивает необходимого равновесия, и честолюбивый государь может всегда все перевернуть в государстве. Разве Великая Хартия Вольностей, столь многократно и столь торжественно подтвержденная, помешала королям нарушать ее самым возмутительным образом? Разве петиция о праве помешала произволу Карла I?143) хотя, как мы уже говорили, основ существующего политического порядка они не затрагивают.
В отношении избирательной системы Марат требует, как и многие более поздние английские радикалы, слияния небольших деревенских округов, обладающих в силу традиций избирательshy;ными привилегиями, с многолюдными городскими округами. Далее Марат считает необходимым закрыть доступ в сенат (т. е. лишить права быть избираемыми в парламент) всем лицам, заниshy;мающим какие-либо должности, ставящие их в зависимость от короля. В случае, если представитель нации злоупотребляет своим положением, избиратели должны иметь право его отозвать до истечения того срока, на который он избран.
144
Осуждая участие знати в законодательной системе, роль в ней палаты лордов, Марат не предлагает, однако, ее упразднить (что сделала в свое время республика XVII в.). Он ограничивается требованием лишить короля права назначать пэров и передать это право парламенту. Для усиления влияния палаты общин Марат предлагает предоставить ей право проверять состояние государственных финансов, как только того потребуют два члена палаты.
145
Самое радикальное из предложений Марата касается порядка утверждения законов. Верный ученик Руссо в данном вопросе, Марат считает необходимым установить, что закон, принятый представителями, получает силу, лишь будучи санкционирован суверенной нацией. Выдвигая это требование всенародной санкции закона, Марат задолго до революции предвосхищает одно из положений революционной конституции 1793 г. Как известно, конституция 1793 г. предусматривала утверждение закона большинством первичных собраний граждан.146
* массами. Но найти такого смельчака, который отважится встать во главе восстания, не так легко: сделаться вождем мятежников дело рискованное. К тому же необходимость избрать вождя обычно вызывает среди восставших разногласия, способные погубить их дело. Зачастую возмутившийся народ теряет мужество при первом же решительном отпоре вооруженного врага. Зачастую мятеж ни к чему не приводит потому, что он ограничивается пределами одного города. Народ, поднявший оружие, чтобы защитить свои права, может победить лишь в том случае, если восстание поддержит вся нация, если народ проявит в борьбе единодушие.) его выдали или убили, а массы восставших монарх старается в это время отвратить от дела свободы пустыми разглагольствованиями о том, как он огорчен тем, что ему приходится прибегать к силе, как он заботится о благе народа, как ему тяжело видеть бедствия междоусобицы. И народ часто поддается на это краснобайство.) новые трудности и он оказывается обычно неспособен использовать свою победу. Как только свергнута тирания, единству народа приходит конец. Все были против тирана; но когда встает вопрос о новой форме правительства, оказывается, что у восставших нет общего плана. «Одни хотят установить равенство сословий, другие — сохранить свои преимущества». В конце концов верховной властью овладевает некоторая часть нации, что приводит к установлению новой деспотии или к восстановлению старой. Так именно шло дело в Англии, напоминает Марат, где после казни Карла верховную власть захватила палата общин, установившая свою диктатуру и использовавшая ее не в интересах народа, а в интересах своих членов и во вред народу. В то время как народ с нетерпением и возмущением переносил это новое ярмо, дерзкому лицемеру Кромвелю удалось стать во главе государства и установить свою железную власть.
Вожди народа во время восстаний, замечает Марат, обычно бывают или предателями, или честолюбцами и борьба этих честолюбцев всегда заканчивается тем, что один из них захватывает в свои руки власть, а народная масса, терпеливо выжидавшая, кто из них победит, отдает новому господину свое преклонение, свой пот и свою кровь. В результате своей победы народ добивается лишь смены одного тирана другим.
156
Это пессимистическое изображение процесса революции и ее результатов явным образом имеет своей целью предостеречь народ об угрожающих ему опасностях и тем самым направить его энергию на борьбу с ними. Марат вовсе не хочет отпугнуть народ от революционных путей борьбы за лучшее устройство общества.
Право народа восставать против тирана Марат считает не требующим доказательств. Он возмущается тем, что народы признают авторитет государей священным и не считают себя вправе прибегать к силе против их несправедливостей. Страдания народа, стонущего под игом своих правителей, мало привлекают к себе внимания, говорит он с негодованием. Но когда нация наказывает своего тирана, поднимается общий крик о кощунстве этого акта. Марат резко осуждает тех, кто говорит о восставшем народе, как о мятежных рабах, которых надо как можно скорее вновь заковать в кандалы.157
Мы знаем, что многие буржуазные мыслители XVIII века признавали теоретически право народа на сопротивление. Но мы знаем также, как путем разного рода оговорок они сводили в конце концов свои практические предложения к планам мирных преобразований. Марат явным образом не верит в возможность для народа мирных путей освобождения. Во всяком случае в своем политическом построении он таких путей не намечает. Общий тон рассуждений Марата — тон, несомненно, революционный. Народ, утверждает Марат, должен всегда быть готов к отпору тиранам. Если все другие средства сопротивления тирании признаются незаконными, остается сопротивляться ей с оружием в руках.
Примечания
115 J. P. Marat. The chai