Появление феномена «женской» литературы требует определенной социокультурной ситуации. Такой «сильный литературный поток»
(Н. Л. Лейдерман) Возникает в постиндустриальном обществе, обществе «массового потребления» со всеми его атрибутами. В манифесте литературной группы женщин-писательниц «Новые амазонки» понятие Женской прозы Раскрывается с радикальных феминистских позиций «инаковости» женщин. В критике существует мнение, что в художественном отношении феномен «женской» литературы представляет собой набор псевдомелодраматических коллизий, воплощенных на так называемом «среднедоступном» языке. Литературоведы среди ее особенностей называют простейшую разработку сюжета, явный контраст между «положительными» и «отрицательными» героями. Для всего повествования характерен сентиментальный психический настрой. При этом обычно наблюдается стилистическая неопределенность и как результат – девальвация слов.
Между тем в «женской» прозе, как и в любой другой, есть произведения, созданные на высоком художественном уровне, а есть слабые, малоинтересные поделки. Наиболее сильным ее качеством является именно особый «женский взгляд» на события с его острой наблюдательностью, вниманием к бытовым мелочам, отстраненностью от политических страстей, но при этом чуткостью к глубинным проблемам частной жизни. Душа конкретного человека для «женской» прозы не менее сложна и загадочна, чем глобальные катаклизмы эпохи.
Л. С. Петрушевская Создает в своих произведениях узкий «мирок», населенный несчастными персонажами. По мере развертывания повествования он превращается в безграничный, устремленный в бесконечность образ мира, наполненный высокой и горькой истиной о трагически-возвышенном смысле человеческой жизни. Важно, что этот мир предстает в свете специфического женского сознания, особенности которого предопределяет внутренняя связь женщины с изначальным, стихийным началом жизни, когда грязь и чистота, боль и наслаждение, отчаяние и радость присутствуют в нерасчлененном единстве и в парадоксальной слитности. Героини Петрушевской живут преимущественно инстинктами, подчиняясь жизненному потоку. Для них не существует проблемы выбора. Покоряясь «темной судьбе», они «плывут по течению», им предназначенному («Время ночь», «Маленькая Грозная», «Пропуск», «Музыка ада»).
Очевидным свидетельством успешного развития лучших традиций женской прозы является роман Л. Е. Улицкой «Казус Кукоцкого» (2000), где автору удалось органично совместить традиционную канву семейного романа с взаимоотношениями поколений, любовными драмами и трагедиями, с «оптикой, выработанной в рамках «женской прозы» с ее физиологической экспрессией, когда женское тело становится универсальной философской метафорой».1
Главный герой книги – профессор-гинеколог Кукоцкий. Специфика его работы подталкивает писательницу к вводу в текст довольно грубых натуралистических описаний. Но вместе с этим в романе возникает особая атмосфера «жизнетворения», которая, как оказывается, неотделима от «низкой» физиологии: ведь так устроен мир. Главным сюжетным стержнем истории Кукоцких становится борение между освященным любовью жизнетворчеством и слепой, убийственной силой рока.
Заслуги Л. Е. Улицкой были высоко оценены. В 2007 г. за роман «Даниэль Штайн, переводчик» ей была присуждена престижная российская премия «Большая книга».