Роман отразил также намерение автора найти в действительности Юга титанические фигуры, напоминавшие бы персонажей античных трагедий и ветхозаветных лиц. Однако это лишь один из элементов многосложного замысла. Не менее существенной для Фолкнера является проблема постижения истории (действие в романе разворачивается в середине XIX в.). События прошлого даются в «Авессаломе» не в последовательном развитии, а реконструируются. Собранную из различных источников информацию пытается в 1910 г. свести воедино уже знакомый читателям по «Шуму и ярости» гарвардский студент Квентин Компсон. Задача этого фолкнеровского Измаила сложна: найти точку скрещения между показаниями свидетелей, переданными ему устно, семейными документами, письмами, игрой собственного воображения. Как это нередко бывает у Фолкнера, попытка разгадать прошлое нерасторжимо связана с темой самопознания.
Сатпен для Квентина — фигура символическая: проявление зла, «рок в действии» и тот дух старины, творчески воссоздавая который он находится в единственной до конца реальной для себя атмосфере, стирающей разграничение между «было» и «есть». Переживание прошлого оттенено в романе приметой настоящего — спорами южанина Квентина со своим другом и оппонентом, северянином Шри-вом. На их фоне становится очевидным, что Сатпен вопреки всему остается в восприятии Квентина величественным образом южной истории, а следовательно, и частью себя самого, о чем свидетельствуют знаменитые финальные строки «Авессалома» о «любви-ненависти» к пережившему свою славу краю.
Повесть «Медведь» (1942) решает проблему южной истории в несколько ином ключе. Российские читатели преимущественно знакомы с авторским журнальным (четырехчастным) вариантом повести и лишь сравнительно недавно познакомились с пятичаст-ным полным текстом этой прекрасной вещи в 6-томном собрании сочинений. С пропущенной главой (четвертой) повесть воспринимается прежде всего как «охотничья история» или рассказ о мальчике, затем юноше, который из года в год участвуя со старшими в почти ритуальном преследовании лесного исполина, постигает смысл отношений человека и природы. Реальный же смысл повести в ее полном объеме несравнимо сложнее и глубже.
«Медведь» написан в жанре «романа воспитания». Однако исходя из того, что события в нем представлены в ретроспективе, «воспитание» в повести нераздельно связано с «отречением». Айк Маккаслин, один из немногих всецело положительных персонажей фолкнеровского эпоса, будучи уже глубоким стариком, вспоминает о событиях юности, давая им ненавязчивый и пронизанный мудростью своеобразного патриарха комментарий. Разумеется, нет
Нужды отрицать: охота, тонкое общение с «духом» природы, встречи с такими личностями, как Сэм Фазерс или генерал Сарторис, помогли Айку стать тем, кем его хочет видеть автор,— воплощением «смирения, сострадания и стойкости». Полный смысл этой характеристики делается понятным в контексте жертвенного поступка Маккаслина. Намереваясь искупить вину своих предков (смешение белой и черной крови, инцест, приведшие к трагическим последствиям), уходящую корнями в глубокое прошлое (аллегорически поиски медведя в чаще сродни блужданиям по «дебрям» истории), он отказывается от продолжения рода. Представление о природе, истории, грехе рабства у Фолкнера тесно связаны.
Природа в фолкнеровской прозе, иначе говоря, не самодостаточна, а является прямым продолжением того, что происходит в человеческом обществе. «Бог создал человека,—рассуждает Айк Маккаслин в рассказе «Осень в Пойме» (из книги «Сойди, Моисей»),— и создал для него мир—«живи», и, думаю, такой мир создал, в каком бы и сам не прочь жить, будь Он на месте человека». Но единство мира и человека было разрушено насилием над землей (ее беззастенчивой эксплуатацией) и, в особенности, рабством. Отсутствие любви в отношениях с землей и лесом рождает ситуацию «преступления и наказания», так как, добровольно обратив в пустыню дебри и уничтожив в пойме все живое, человек сам себе подписывает приговор и сам же его исполняет. По мысли Фолкнера, вырождение природы, грех рабовладения, проигрыш Гражданской войны являются различными проявлениями одного и того же «проклятия в действии».
Мотивы «рока», «греха» — едва ли не ключевые во всей фолкнеровской прозе. С одной стороны, они ассоциируются с наступлением «модернизма» —торжеством цивилизации банков, безналичного расчета, ничем не ограниченного корыстолюбия, жестокости к старикам, детям и животным. С другой — они соотнесены с незнанием себя, своего сердца как органа исторического кровообращения. Символический или реальный отказ от предков или истории всегда, по Фолкнеру, чреват трагедией и «тьмой» исторического безумия или наваждения, через которое, к примеру, проходит, мечтая о «великом замысле», Сатпен в романе «Авессалом, Авессалом!».
Впрочем, всесилие нового типа собственников, подобных Сно-упсам, достаточно иллюзорно. Владение землей — еще не обладание ею. В повести «Медведь» почти по-руссоистски утверждается, что земля с того момента, как становится предметом купли-продажи, перестает реально принадлежать человеку. Повесть завершается трагическим диссонансом. Айк Маккаслин, полюбив (лес, природу, казалось бы, кровожадного царя чащи), обрел (знание, себя), но, обретя, утратил (семью, участок земли). Он одинок и понимает, что искупление исторической вины требует не только единичного покаяния и не совершается в одночасье. И все же старый Айк (его
Полное имя — Исаак), как и ветхозаветные патриархи, ждет невозможного, ждет чуда, на что намекает название книги, в которую включена повесть: «Сойди, Моисей, и выведи народ свой из пустыни…»
Медведь в конечном итоге становится символом «плавания за абсолютом», а также началом, которое укореняет «было» в «есть», а отдельную человеческую судьбу — в живущем общей идеей социуме. По видению органической связи между микро — и макромиром Фолкнер в литературе США 1930—1940-х годов не знает себе равных.
Литература
Дос Пассос Дж. 1919.
Вулф Т. Взгляни на дом свой, ангел.
Фолкнер У. Шум и ярость. Медведь.
Анастасьев Я. Владелец Йокнапатофы. М., 1991.
Савуренок А. К. Романы У. Фолкнера 1920—1930-х годов. Л., 1979.