Жили-были Елена Жук и Евгений Жук. По их брачному договору в случае развода большая часть имущества отходила «Е. Жук» — написав это, нотариус имел в виду мужа. Однако бывшая супруга легко оспорила документ в суде, доказав, что только женский вариант фамилии Жук не склоняется…
«Комсомольская правда», 2004-07-30. С. 5
Юридические тексты требуют от рядового гражданина пристального внимания к их лингвистическому оформлению. Этот тезис бесспорен, и даже перечислять отдельные нормативные требования – употребляйте точные и уместные слова, соблюдайте грамматические правила, не делайте орфографических ошибок, верно ставьте знаки препинания…– едва ли необходимо. Вместе с тем в практике Службы русского языка Института лингвистических исследований РАН нередки случаи, когда частные лица и представители различных учреждений обращаются к специалистам с просьбой истолковать те или иные положения подписанных ими документов, определить, есть ли в них языковые ошибки. Чаще всего поводы для обращения за помощью к лингвистам бывают самые небезосновательные.
Рассмотрим примеры. Случайно или не случайно, но все они касаются квартир. Первая история интересна тем, что подписавшие документ сумели найти основу для его толкования вне пределов текста. А он был таким: Я, (ФИО), даю согласие на дарение квартиры, приобретенной в период нашего брака, моей жене Ларисе. Подписанты-супруги, оформляя доверенность, были уверены в том, что вложили в нее такой смысл: муж дает согласие на то, чтобы его любимая жена подарила квартиру кому-либо на свое усмотрение, что та впоследствии и сделала, передав ключи от жилплощади своей дочери от первого брака. Спустя несколько лет, когда любовь и согласие покинули семью, муж решил вернуть себе этот роскошный подарок. Юристы подсказали: да, это можно сделать, если еще раз внимательно прочитать текст доверенности и увидеть в нем несколько иной смысл… Для юристов основанием для признания акта дарения незаконным стало толкование доверенности, в соответствии с которым в ней было выражено согласие на дарение квартиры только самой Ларисе. Между тем составленная фраза двусмысленна и вполне допускает еще одно толкование, согласно которому в тексте доверенности можно обнаружить объявление лишь о согласии: я, (имярек), даю согласие своей жене Ларисе на дарение квартиры, а значит, когда-нибудь мы, муж и жена (или кто-то один из нас), кому-нибудь да и подарим ее. Чем окончилась эта тяжба, нам не известно, а вот в другом случае пресловутый квартирный вопрос упирался в то, как поделить доставшуюся в наследство жилую площадь между сыновьями от двух разных браков владельца квартиры. Процедуру раздела было поручено провести близкому другу, знавшему и старшего, и младшего сына, что удостоверяла заблаговременно оформленная у нотариуса доверенность со следующим текстом: Я, (ФИО), уполномочиваю Семена Семеновича Петрова подарить любую долю в праве собственности на квартиру по вышеуказанному адресу… Как видно из этого фрагмента, никакие детали, касающиеся конкретного размера доли для каждого мальчика, не обсуждались; напротив, всякая конкретика была аннулирована определением любую. Это слово стало через какое-то время поводом для разногласий между взрослыми, представлявшими интересы каждого ребенка в отдельности. Хотя Семен Семенович, желая решить дело справедливо, выделил равные доли наследникам, одна из сторон выразила сомнение в правомочности такого решения. Основанием для возражения послужило мнение о том, что доверенное лицо не было наделено правом определять долю квартиры на свое усмотрение. Соответствующий смысл, как считали возражавшие, слово любой не передает, и вообще в доверенности ничего не сказано о квадратных метрах, следовательно, исходить при определении долей нужно из других соображений, например учитывать возраст мальчиков. У лингвистов сомнений в однозначной интерпретации текста доверенности не возникло, но твердое убеждение в том, что определение любой вряд ли уместно в подобном документе, появилось. Для участников другой «дискуссии» предметом горячего обсуждения стала собственно денежная цена новенькой квартиры. Отец и дочь подписали договор о долевом строительстве, который содержал пункт о возможных изменениях в окончательной стоимости квартиры. С самого начала внимание дольщиков привлекла в этом пункте точка с запятой, сигнализировавшая, по их мнению, о «персональных» отношениях определения но не более 10 процентов от общей стоимости квартиры только с последним компонентом из двух перечисленных. В целом это предложение выглядело так: Окончательная стоимость Квартиры может быть изменена на: суммы доплат (выплат) за увеличение (уменьшение) площади Квартиры; суммы погашения затрат, которые нельзя было предусмотреть при заключении настоящего Договора, но не более 10 процентов от общей стоимости квартиры. Застройщик, однако, в устной беседе уверил, что ограничитель не более 10 процентов касается обеих сумм, и упрекнул: вы, мол, что, русского языка не знаете? В незнании русского языка не признался никто, и договор был подписан. Когда настал срок последней оплаты, выяснилось, что к первой сумме ограничитель все-таки никакого отношения не имеет. Консультация с лингвистом подтвердила мрачные прогнозы дольщиков: придется платить дополнительно. В этом случае погрешности в тексте договора отсутствовали, но тем не менее это не освободило его от весьма субъективного толкования.
…У подписывающих юридические документы всегда есть возможность и право предварительно обсудить содержание неясных или спорных положений. Как представляется, и лингвистические особенности текста, его соответствие нормам и правилам литературного (делового) языка должны быть при этом предметом специального обсуждения. Иначе цена языковой неточности или ошибки может оказаться очень высокой в прямом смысле этого слова.
Е. Н. Геккина Служба русского языка Института лингвистических исследований РАН
Ручки, чернила . Китайские ручки письмо .