. Островский и Гоголь. Добролюбов, посвятивший ранним произведениям Островского статью Темное царство, подошел к оценке Своих людей… с гоголевскими мерками и не заметил в комедии прорыва в высокую драму. По Добролюбову, в комедии Островского, как в Ревизоре, есть лишь видимость сценического движения: самодура Большова сменяет такой же самодур Подхалюзин, а на подходе и третий самодур – Тишка, мальчик в доме Большова. Налицо призрачность совершающихся перемен: темное царство пребывает незыблемым и непоколебимым.
Добролюбов не заметил, что в диалектике смены самодуров есть у Островского явные человеческие утраты. То, что еще свято для Большова (вера в своих людей), уже отторгнуто Подхалюзиным и Липочкой. Смешной и пошлый в начале комедии, Большов вырастает к ее финалу. Когда оплеваны детьми даже родственные чувства, когда единственная дочь жалеет десяти копеек кредиторам и с легкой совестью спроваживает отца в тюрьму,- в Большове просыпается страдающий человек: Уж ты скажи, дочка: ступай, мол, ты, старый черт, в яму! Да, в яму!
В острог его, старого дурака. И за дело! Не гонись за большим, будь доволен тем, что есть…
Знаешь, Лазарь, Иуда, ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем… Изменяется в Своих людях…
и Липочка. Ее пошлость из смешной в начале пьесы превращается в ужасную, принимает устрашающие размеры в конце. Сквозь пошлый быт пробиваются в финале комедии трагические мотивы. Поруганный детьми, обманутый и изгнанный, купец Большов напоминает короля (*49) Лира из одноименной шекспировской трагедии. Именно так, а не по Добролюбову, исполняли русские актеры, начиная с М.
С. Щепкина и Ф.
А. Бурдина, его роль. Наследуя гоголевские традиции, Островский шел вперед. Если у Гоголя все персонажи Ревизора одинаково бездушны, а их бездушие высвечивается изнутри лишь гоголевским смехом, то у Островского в бездушном мире открываются источники живых человеческих чувств.