Дом, земля, Родина — образы-понятия, оставаясь конкретными, наполнялись высоким гражданским и общечеловеческим смыслом. Обновление и усложнение идейно-поэтической интерпретации форм бытия народа и сферы его деятельности проявились в отборе изобразительных средств, которые в своей совокупности приобретали значимость цельной поэтической системы. В частности, усложнялись изобразительные функции предметно-вещного окружения героя, воспроизводимые со всей достоверностью. Принцип изображения среды и условий бытия персонажей утвердился как ведущий, хотя, разумеется, его претворение в каждом случае индивидуально, например в романах и рассказах Ф. Абрамова, в повестях М. Алексеева и Ч. Айтматова.
В романе С. Крутилина «Липяги» в исторически меняющемся предметном окружении героев есть образы-лейтмотивы, хранящие обобщающий, символический смысл.
Это ракиты у крестьянского дома, посаженные дедом или прадедом, ставшие символом памяти ушедших поколений; деревенские колодцы, теперь выходящие из употребления, засыпанные, — поэтические символы общения, встреч, самого существования в деревне; тропинки, издавна проложенные женщинами, детьми, теперь заросшие, забытые, так как на смену им пришли асфальтированные дороги. В романе С. Крутилина образы-символы останавливают наше внимание на приметах времени, через которые узнаются традиция, быт и характер мышления народа. Выразительности, поэтической силы полны образы-символы в предметном окружении героев И. Друцэ: «Далеко внизу, в конце узенького переулка, стоит, прислонившись к калитке, старушка.
Теперь над старой черепичной крышей не вьется дымок. Не топят соседи справа и слева; только высоко над деревней повис серой пеленой вечерний дым. Старушка ждет обещанных гостей и, чтобы не терять времени зря, вяжет кому-то рукавицы. Вместе с ней вышли к калитке встретить гостей старая дворняжка, петух и сонная кошка. Стоят все у ее ног и не то дремлют, не то ждут. Это наша старая и добрая мать. Мы не знаем, сколько ей лет, да и сама она толком не знает, потому что, как она говорит, ее годы — это ее дети.
Если спросить, кого она ждет, старушка растеряется, Она уже до того заждалась нас всех, что и сама не знает, В какую минуту и кого именно ждет…» («Последний месяц осени», 1964). В каждом отдельном случае, в зависимости от — замысла писателя и характера героя, предметные детали несли социально-психологическую функцию, завершая изображение духовно-нравственного состояния персонажей во времени. Подвижность, изменчивость предметного окружения героя передавали текучесть жизни, перемены в трудовом обиходе и бытовых отношениях. Все это способствовало изображению законченности и цельности картин реальности, нераздельности общего и частного, главного и второстепенного. Таким образом, проза достигала широкого обобщения: утверждала человека труда, его высокое назначение — жить и работать на земле (вспомним «Дом у дороги» А.
Твардовского, «Судьбу человека» М. Шолохова, «Русский лес» Л. Леонова). В литературе 50 —60-х годов воссоздавались масштабные картины войны и мира в соотношении с человеческими судьбами. Проза о деревне, дополняя содержание книг о Великой Отечественной войне, развивала их гуманистический пафос.
Гибкое и разнообразное использование форм народной речи в прозе о деревне может рассматриваться как общестилевая тенденция. Идейно-эстетическое назначение этих форм в произведении несомненно: диалог, полилог, внутренний монолог действующих лиц (за редким исключением) целенаправленны, динамичны и психологизированы. В речевой системе произведения взаимодействуют индивидуальные речи (рассказывание) с авторским повествованием, с диалогом, говором массовых сцен. В произведениях Ф. Абрамова, С. Залыгина, В. Распутина, В.
Белова, в рассказах В. Шукшина речь героев оказывает влияние (когда это необходимо по замыслу) на стилистику повествования, сливаясь с авторской речью. Происходит преобразование художественной речи и ее стилей посредством привлечения к повествованию многих персонажей: автор стремится выделить общезначимое, переживаемое действующими лицами. Глубокие преобразования художественной речи, самой структуры повествования, широкое внедрение народно-разговорной стихии представляют собой явление новое по сравнению с достигнутым в прозе 20 —30-х годов. Современные прозаики познают и воспроизводят новую историческую ситуацию, новые характеры, сформировавшиеся в условиях советской действительности.
Черты человеческой личности раскрылись в годы испытаний с большой выразительностью и силой. Понимание прекрасного, нравственного и героического — в гуманистической концепции человека труда в прозе О деревне. Присутствие автора-повествователя, например в «Липягах» С. Крутилина, «Последнем поклоне» В.
Асафьева, «Тронке» О. Гончара, «Прощай, Гульсары!» Ч. Айтматова, «Обелиске» В. Быкова, не сковывает речевое разноголосие, а естественно входит в его сложную эмоционально-психологическую и речевую систему.
Наряду с этим в современной прозе раскрывается общность духовных состояний больших коллективов или групп персонажей. Создается речевой портрет действующих лиц в массовых сценах, передающих изменения чувств, настроений на протяжении времени. При этом бережно сохраняется образность, точность народного мышления, интонационное богатство речи.