Поэтичность души, огромная внутренняя сила и чувство человеческого достоинства так возвышают Герасима над дворовыми, что он кажется подлинным богатырем. Но Герасим наделен внутренним конфликтом, присоединяющим его к общей трагедии. Что победит в герое: сила чувств, свобода, богатырство или рабская привычка подчинения барыне, безгласная покорность? Зрительный зал напряженно следит за этим трудным поединком в душе героя, и спектакль разворачивает два акта драмы: история с Татьяной и история с Муму.
Татьяна в исполнении Л. Г. Кузьминой застенчива, печальна и безгласна, как сам Герасим. Лишь тихая грация движений выдает ее поэтичность, столь отличную от развязной бойкости дворовых девок. Внимание Герасима поначалу пугает Татьяну. С испугом и недоумением принимает она от немого леденцового петушка. Но так счастливо озаряется ее лицо от алой ленты, подаренной Герасимом, так свободны делаются движения, что оправданной становится сцена, введенная режиссером, когда Герасим сажает Татьяну на качели. Таинственная музыка нежности разрастается до полета, и все смелее размах качелей, и Татьяна летит над залом, потому что у счастья есть крылья.
Но тут же крылья ломают. Барыня в превосходном исполнении Н. В. Бабичевой вовсе не грубая крепостница. Напротив, она озабочена созданием идиллии всеобщей любви, она обожает умиление и «именины сердца» в духе сентиментализма, модного в ее юности. Но это ласковость Иудушки Головлева, не терпящая подле себя никаких настоящих чувств и все разрушающая. И Капитона на Татьяне женить надо, чтобы разыграть свадебную интермедию с пастушками, которые — «Ax!» — друг без друга жить не могут. И Герасим обряжен Фебом и оцепенело участвует в этой комедии. Только неотрывный взгляд обращен к Татьяне, сидящей рядом с Капитаном. Дворовые люди не просто свидетели, а пособники обмана. Они исполняют волю барыни и по рабству, и по своей воле. Им, подличающим, ползающим, колет глаза любовь Герасима, и они охотно «втаптывают» Татьяну в грязь, спаивают ее, дабы от них не отличалась. А Герасим опустошен, людям он больше не верит, и лишь природа дарит ему минуты радости.
Тургеневские пейзажи разрывают круг одиночества героя, и мы слышим шелест деревьев, всплески реки, над которой сидит Герасим. Привязанность к Муму вернула Герасиму одушевление и нежность. Он снова деятелен, добр, но более истовыми стали его чувства, и оглядка есть всегда. Сцена ночного дозора Герасима сыграна поразительно. Эта поэзия без высокопарности, нежность без сантиментов, теплота без всеприятия. И зрителей это не просто трогает, а волнует и очищает. На фоне суровой человечности Герасима сюсюканье барыни, вообще любящей собачек, особенно фальшиво. Муму, как существо природное, играть не умеет и в идиллии барыни («все всех любят») принять участие не может. Муму просто огрызнулась на фальшивые ласки. Этого оказалось достаточно для приговора: «Она злая, злая, злая…» — повторяет барыня с отчаянным сожалением. Дворовые снова предают Герасима, хотя Муму любили все. Эпизод похищения Муму Степаном и его пьяного раскаяния, сцена осады каморки Герасима дворовыми во главе с Гаврилой замечательны остротой и пластикой режиссерского решения. Не самоцельное изобретательство, щекочущее любопытство зрителя, а точность и смысловая насыщенность каждой детали одушевляют режиссера и актеров.
Тургеневская повесть — история о том, как трудно победить рабство даже такому богатырю, как Герасим. У юного зрителя сегодня эта покорность вызывает недоумение. За мной на спектакле в соседнем ряду сидел мальчик лет семи. В момент, когда Герасим выпускает Муму из рук, и она тонет, мальчик напряженно зашептал матери: «Зачем? Ну, зачем он так? Ведь он их победит!» Да, он их победил, тургеневский Герасим, и пошел по дороге, «прямой как стрела», охваченный ветром теплой летней ночи. Но сорвать цепи Герасим смог, лишь изведав страдание до дна, до отчаяния. В последней сцене спектакля эта «сила взрыва» могла бы быть ярче, если бы театр решился разорвать кольцо аскетических декораций, и тургеневская природа вошла в зал не только в словах, но в красках. Может быть, это еще случится? По-моему, этому спектаклю предстоит долгая и счастливая жизнь, ведь он оказывается интересен для зрителей разных поколений.
Чем интересна эта театральная интерпретация «Муму» для школы? Прежде всего, умением увидеть литературное произведение в перспективе дальнейшего движения искусства. И это качество современных спектаклей, оживляющих классику, должен обрести школьный анализ. Изучаем «Недоросля» Фонвизина и непременно смотрим, как он сказался в комедии Грибоедова, романе в стихах Пушкина, повестях и пьесах наших дней. Говорим о трагедии Эсхила «Прометей» и прослеживаем этот мотив в литературе вплоть до прекрасной трагедии Мустая Карима «Не бросай огонь, Прометей!»
Сегодня литература в школе, чтобы стать современной, волнующей учеников, значимой для них, должна «прочерчивать широкие линии» традиций, обнаруживая живучесть, актуальность давно написанных вещей. Но уроки театра диктуют школьному анализу еще немало правил. Театр показал «Муму» на фоне «Записок охотника», контаминируя текст, и в школе необходимо видеть каждое произведение в контексте творчества писателя. На уроках изучается не только текст «Муму», изучается Тургенев! И его отношение к людям, природе, искусству, его мировосприятие в целом должно открыться ученикам. Школьникам важно увидеть неповторимость тургеневского взгляда на мир в отличие от толстовского, чеховского и т. д. Как же так? С одной стороны, Тургенев на фоне звучания его темы в творчестве Некрасова, Щедрина, Чехова, с другой стороны — своеобразие Тургенева, но тут нет противоречия: своеобразие проступает лишь в сравнении.
Автор:
Маранцман В. Г., доктор фил. наук, член-корр. РАО, проф., зав. каф. метод. препод. рус. яз. и лит-ры РГПУ им. А. И. Герцена, Санкт-Петербург,
E-mail:
Статья опубликована в книге «Изучение литературы в 5 классе. Методические рекомендации», Спб, «СпецЛит», 1996