Чувство уязвленной гордости, обостренного самолюбия несколько лет разгоралось в его душе неугасимым, постоянно подогреваемым огнем. Как самолюбивый юноша, он стремился подчас стушеваться, остаться незамеченным, а одновременно изо всех сил тянулся за богатыми сокурсниками, чтобы и в образе жизни им ничем не уступать. Он понимал, как впоследствии герой его Бедных людей Макар Алексеевич Девушкин, что без чаю ему жить невозможно и что не для себя он этот чай пьет, а для других, чтобы те, сынки богачей российских, помыслить не могли, будто у него, Достоевского, даже на чай денег не имеется… А при страхе постоянного унижения неизбежны и всевозможные конфузы, как соль на незаживающую рану. Однажды назначают его ординарцем к великому князю Михаилу Павловичу, брату императора Николая.
Представляясь с трясущимися коленями, Достоевский умудряется назвать его императорское высочество вашим превосходительством, словно какого-нибудь обыкновенного генерала. – Приглашают же таких дураков! — слышит он в ответ.
Затем следует выговор, причем не столько ему, сколько стоящему над ним начальству,- а это новый повод для последующих унижений и обид. Впрочем, Достоевскому довольно скоро удалось добиться уважения и преподавателей и товарищей по училищу. Все мало-помалу убедились, что он человек незаурядного ума и выдающихся способностей, такой человек, с которым не считаться невозможно.
Я,- вспоминал Григорович,- не ограничился привязанностью к Достоевскому, но совершенно подчинился его влиянию. Оно, надо сказать, было для меня в то время в высшей степени благотворно. Сам же Достоевский находился тогда под влиянием Ивана Николаевича Шидловского, выпускника Харьковского университета, служившего в Министерстве финансов. Они познакомились случайно, в гостинице, где Федор с Михаилом остановились в первые дни приезда в Петербург.
Шидловский был на пять лет старше Достоевского и буквально покорил юношу. Шидловский писал стихи и мечтал о призвании литератора. Он верил в огромную, преобразующую мир силу (*29) поэтического слова и утверждал, что все великие поэты были строителями и миросозидателями.
Ведь в Илиаде Гомер дал всему древнему миру организацию духовной и земной жизни,- делится Достоевский общими с Шидловским мыслями в письме брату Михаилу.- Поэт в порыве вдохновения разгадывает Бога… Но в 1839 году Шидловский внезапно оставил Петербург, потрясенный несчастной любовью,- уехал, и след его затерялся.
Рассказывали, что он ушел в Валуйский монастырь, но потом, по совету одного из мудрых старцев, решил совершить христианский подвиг в миру, среди своих крестьян. Он проповедовал Евангелие, и толпа благоговейно его слушала: мужчины стояли с обнаженными головами, многие женщины плакали. Так ушел в народ первый на жизненном пути Достоевского религиозный мыслитель-романтик, будущий прототип князя Мышкина, Алеши Карамазова: Это был большой для меня человек, и стоит он того, чтобы имя его не пропало. 8 июля 1839 года скоропостижно, от апоплексического удара скончался отец. Известие это настолько потрясло Достоевского, что с ним случился первый припадок – предвестник тяжелой болезни, которая будет мучить его всю жизнь,- эпилепсии.
Горе усугубили не подтвержденные следствием слухи, что отец умер не своей смертью, а убили его мужики за крутой нрав и барские прихоти. Начало литературной деятельности. Бедные люди 12 августа 1843 года Достоевский окончил полный курс наук в верхнем офицерском классе и был зачислен на службу в инженерный корпус при Санкт-Петербургской инженерной команде, но прослужил он там недолго. 19 октября 1844 года Достоевский решил круто изменить свою жизнь и уйти в отставку: манила, звала к себе, неотступно преследовала на каждом шагу давно проснувшаяся в нем страсть – литература. Еще в 1843 году он с упоением, слово за словом переводил Евгению Гранде Бальзака, вживался в ход мысли, в движение образов великого романиста Франции. Но переводы не могли утолить разгоравшуюся в нем литературную страсть. В юношеской фантазии моей я любил воображать себя иногда то Периклом, то Марием, то христианином времен Нерона… И чего я не перемечтал в моем юношестве, чего не пережил всем сердцем, всею душою в золотых воспаленных грезах… Он любил воображать себя каким-нибудь известным романтическим героем, чаще всего шиллеровским… 12 августа 1843 года Достоевский окончил полный курс наук в верхнем офицерском классе и был зачислен на службу в инженерный корпус при Санкт-Петербургской инженерной команде, но прослужил он там недолго. 19 октября 1844 года Достоевский решил круто изменить свою жизнь и уйти в отставку: манила, звала к себе, неотступно преследовала на каждом шагу давно проснувшаяся в нем страсть – литература. Еще в 1843 году он с упоением, слово за словом переводил Евгению Гранде Бальзака, вживался в ход мысли, в движение образов великого романиста Франции. Но переводы не могли утолить разгоравшуюся в нем литературную страсть. В юношеской фантазии моей я любил воображать себя иногда то Периклом, то Марием, то христианином времен Нерона… И чего я не перемечтал в моем юношестве, чего не пережил всем сердцем, всею душою в золотых воспаленных грезах… Он любил воображать себя каким-нибудь известным романтическим героем, чаще всего шиллеровским… Но вдруг… В январе 1845 года Достоевский пережил важ-(*30)ное событие, которое он назвал впоследствии видением на Неве. Вечерело. Он возвращался домой с Выборгской и бросил пронзительный взгляд вдоль реки в морозно-мутную даль. И тут показалось ему, что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами, в этот сумеречный час походит на фантастическую грезу, на сон, который, в свою очередь, тотчас исчезнет, искурится паром к темно-синему небу.. И вот в эту-то именно минуту открылся передним совершенно новый мир, какие-то странные фигуры вполне прозаические. Вовсе не Дон-Карлосы и Позы, а вполне титулярные советники. И замерещилась другая история, в каких-то темных углах, какое-то титулярное сердце, честное и чистое… а вместе с ним какая-то девочка, оскорбленная и грустная. И глубоко разорвала ему сердце вся их история. В душе Достоевского совершился внезапный переворот. Отлетели в небытие игры воображения по готовым литературно-романтическим законам. Он как бы заново прозрел, впервые увидев мир глазами маленьких людей: бедного чиновника, Макара Алексеевича Девушкина и его любимой девушки, Вареньки Доброселовой. Возник замысел оригинального романа Бедные люди, романа в письмах, где повествование ведется от лица этих героев. Так пришла к нему самая восхитительная минута его жизни. Это было в 1845 году. Воротился я домой уже в четыре часа, в белую, светлую как днем петербургскую ночь… Вдруг звонок, чрезвычайно меня удививший, и вот Григорович и Некрасов бросаются обнимать меня, в совершенном восторге, и оба чуть сами не плачут. Они накануне вечером… взяли мою рукопись и стали читать на пробу: С десяти страниц видно будет. Но, прочтя десять страниц, решили прочесть еще десять, а затем, не отрываясь, просидели уже всю ночь до утра, читая вслух и чередуясь, когда один уставал. В тот же день Некрасов вбежал в квартиру Белинского с радостным известием: Новый Гоголь явился! – У вас Гоголи-то, как грибы растут,- строго заметил ему Белинский. Но рукопись взял. Когда же Некрасов зашел к нему вечером того же дня, возбужденный Белинский буквально схватил его за фалды. Где же вы пропали,- досадливо заговорил он.- Где же этот ваш Достоевский? Что он, молод? Разыщите его быстрее, нельзя же так! Успех Бедных людей был не случайным. В этом романе Достоевский, по его же словам, затеял тяжбу со всею ли-(*31)тературою – и прежде всего с гоголевской Шинелью. Гоголь смотрит на своего героя, Акакия Акакиевича Башмачкина, со стороны и, подмечая в нем черты забитости и униженности, взывает к гуманным чувствам читателя: смотрите, до какой степени подавленности может быть доведен человек, если шинель, вещь стала смыслом и целью его существования. Человек у Гоголя поглощен, уничтожен и стерт окружающими его обстоятельствами вплоть до полной утраты личности.