Герой и народ в поэме А. Твардовского «Василий Теркин» Василий Теркин Твардовский А. Т

Герой и народ в поэме А. Твардовского «Василий Теркин» Памятник литературному герою — вещь вообще-то редкая, но в нашей стране такой памятник установлен Василию Теркину, и, как мне кажется, герой Твардовского заслужил эту честь по праву. Этот памятник, можно считать, поставлен всем тем, кто не жалел в годы Великой Отечественной войны своей крови, кто всегда находил выход из трудного положения и умел шуткой скрасить фронтовые будни, кто любил поиграть на гармони и послушать музыку на привале, кто ценой жизни приближал Великую Победу. Поэма Твардовского была действительно народной — вернее солдатской — поэмой. По воспоминаниям Солженицына, солдаты его батареи из многих книг предпочитали именно «Василия Теркина» да «Войну и мир» Льва Толстого. Мне очень нравится язык поэмы Твардовского — легкий, образный, народный. Стихи его запоминаются сами собой.

Каждая глава поэмы является законченным, отдельным произведением. Сам автор сказал о ней так: «Эта книга про бойца, без начала и конца». Автор не заставляет своего героя совершать какие-то выдающиеся подвиги. Хотя, как знать… Одна переправа, да сбитый самолет, да взятый в плен вражеский язык чего стоят… Мне нравится жизнелюбие Василия Теркина.

Каждый день он смотрит в глаза смерти на фронте, где никто «не заколдован от осколка-дурака, от любой дурацкой пули». Порой он мерзнет, порой голодает, не имеет вестей от родных. Но Василий никогда не унывает. Живет и радуется жизни: Курит, ест и пьет со смаком На позиции любой. Он может переплыть ледяную реку, тащить, надрываясь, языка. Но вот вынужденная стоянка, «а мороз — ни стать, ни сесть». И Теркин заиграл на гармони: И от той гармошки старой, Что осталась сиротой, Как-то вдруг теплее стало На дороге фронтовой.

Теркин — душа солдатской компании. Недаром товарищи любят слушать его то шутливые, а то и серьезные рассказы. Вот они лежат в болотах, где перемокшая пехота мечтает уже даже о том, что «хоть бы смерть, да на сухом». Сыплет дождик. И даже покурить нельзя: размокли спички. Солдаты все на свете клянут, и кажется им, «хуже нет уже беды». А Теркин усмехается и начинает длинное рассуждение.

Говорит он о том, что пока солдат чувствует локоть товарища, он силен. За ним батальон, полк, дивизия. А то и фронт. Да что там: вся Россия!

Вот в прошлом году, когда немец рвался к Москве и пел «Москва моя», — тогда и нужно было кручиниться. А нынче враг совсем не тот, «этой песней прошлогодней — нынче немец не певец». Василий в трудные минуты всегда находил нужные слова, которые могли бы утешить его товарищей. Такой уж у него талант.

Однако самая пронзительная, на мой взгляд, глава — глава «Смерть и воин», в которой герой, раненый, лежит на снегу и замерзает. И чудится ему, что пришла смерть. Снег под ним, набрякши кровью, Взялся грудой ледяной. Смерть склонилась к изголовью: Ну, солдат, пойдем со мной. И стало трудно Теркину спорить со смертью, потому что истекал он кровью и хотел покоя. Смерть, смеясь, нагнулась ниже: — Полно, полно, молодец, Я-то знаю, я-то вижу: Ты живой, да не жилец. И чего уж, казалось, держаться за эту жизнь, где вся радость только в том, что или замерзнуть, или рыть окопы, или бояться, что убьют тебя…

Но не таков Василий, чтобы легко сдаться Косой: Буду плакать, выть от боли, Гибнуть в поле без следа. Но тебе по доброй воле Я не сдамся никогда. И воин побеждает смерть: И подумала впервые Смерть, следя со стороны: —— «До чего они, живые, Меж собой свои — дружны. Потому и с одиночкой Сладить надобно суметь. Нехотя даешь отсрочку». И, вздохнув, отстала Смерть. «Книга про бойца» была очень нужной на фронте, она поднимала дух солдат, вела их к победе.