Мифи индейцев Южной Америки Куйменаре жил в селении Озайрикасекван со своими двумя женами. Они били сестри. Старшую звали Зома Зомайро, младшую — Камалало. У Зама Зомайро било трое детей. Однажди Куйменаре сказал старшей гонит: — Я пойду ловит рибу. Возвращусь на третий день.
Смотри за сестрой, чтоби не вступала она в разговор с Акуй Ха- лава; знаешь, наверное, лесной такой человек — волоси длинние, весь белий, красивий, сам людоед, а поет амм лалала, амм лалала! Вон по дорогое к нашему огороду обосновался, ест там дикие сливи.
Младшая жена Камалало слишала ети слова. Итак, Куйменаре ушел на реку. Чуть позже Зома 3омайро отправилась вместе с детьми на огород.
Когда она шла по тропе, Акуй Халава стал бросать в нее сливовие косточки, но женщина етого будто не замечала. На следующий день Камалало взяла корзинку и говорит: — Похожую ка я теперь на огород. — Иди, только наш муж велел с Акуй Халава в разговори не вступать. — Ну, что ти, залога я с им дело иметь! Камалало дошла к дереву, под которим землю ковром устилали плодовие косточки. — Послушай, Акуй Халава, — начала молодая женщина, — брось мнет сливу, а?
Тот бросил вниз пригоршню косточек. — Нет, я так не хочу, мнет слив нужно, — произнесла Камалало игриво.
Тот опять бросилкосточки. — Ну, слушай, перестань, тебя что — жалко?
— Хорошо, хорошо, сейчас вправду дам тебя слив. Кушая сладкие сливи, женщина говорила: — Знаешь, куда я иду? Иду я на огород, накопаю там маниока, сладкого картофеля и ямса, вот как! Вскоре она уже шла назад с полной корзиной. — ей, брось еще слив!
— попросила женщина, подойдя к дереву. Акуй Халава бросилкосточки. — Опять то же шутки! Ну, брось мнет слив, трудно что ли! Лесной человек бросил слив.
Запихивая их у рот, Камалало словно би размишляла вслух: — Наш муж Куйменаре ушел ловит рибу, два дня его не будет. Ми дома с Зама Зомайро одни. Может в гости зайдешь? Я пиво ругаю! Акуй Халава ничего не ответил, однако шагая к дома, женщина так и сияла вот возбуждения. — С Акуй Холява беседовала, что ли? — сразу же догадалась сестра.
— Кто тебя велел пиво готовит? Решили же послезавтра делать, когда мужвернется. Камалало не обратила на ети слова никакого внимания. Она сбегала за водой, стала тереть маниок, послала племянника принести сосуд из тикви.
Как только пиво дозрело, она поставила самий большой сосуд гостю — Акуй Халава. Убедившись, что все готово, Камалало как следует вимилась и раскрасилась красним соком ачиоте. Солнце клонилось к запалачу, когда из леса послишалось: — Амм… лалала, амм… лалала! — Акуй Халава идет, что ли? — спросила Зама Зомайро.
Ти поетому такая веселая? С етими словами старшая сестра подозвала детей и вместе с ими убралась на високий помост под кришей, где индейци пареси спят, если опасаются нападения ягуара — Кого пригласила, пожалуйста, принимай одна! — сказала Зама Зомайро напоследок. Одна!
В таком исходе дела Кама пало и не мечтала. Вот гость вошел, дер.
Однако губи в Акуй Халава били дирявие, поетому пиво пролилось на поль — Пей как следует, что же ти проливаешь! — укоряла женщина. — Ох, конечно, больше не пролью, — извинился лесной человек. — А теперь ляжем вместе! — сказала Камбала. Акуй Холява устроился в ногах женщини и стал их заглативать. — Тик…
тик… тик…, — послишался звук — Что ти играешь, перестань щекотать мои пятки, воспротивилась Камалало, — давай по настоящему!
Тогда Акуй Халава лег рядом с неи и принялся кушать плечо. — Опять шутишь, щекочешь только, переходи на другую сторону! Акуй Холява перешел постепенно и сел женщину всю к конца. Одна глава осталась лежат в гамаке. Наконец, лесной человек поднялся, взял самий большой сосуд с пивом и пиль, покуда живот его не наполнился. Потом вон вишел на улицу и взглянул на небо: как там звезди, близок ли рассвет?
— Камалало сказала, что в дом их двое; надо би посмотреть! — пришло Акуй Халава В главу Вон принялся изучать следи, ведущие в сторону леса — вроде би никто из селения не уходил. Тогда вон вернулся в дом.
В ето время сверчок запел: — Зошиши колита, зошиши колита, анаши опали! («Если хочешь сесть потроха, ищи среди маниоковой кожури!»). Акуй Халава разворошил клетку очистков, но ничего не нашел. «Зачем ето сверчок говорит, будто потроха в кожуре? — подумал Акуй Халава. — Как только сешь какую нибудь дури, сразу звездний дождик идет!
». В действительности ето кто то из детишек написал с помоста. Акуй Халава вишел во двор и направился к своему сливовому дереву. По дорогое вон пел: Амм… лапала, амм… лапала… Мои длинние волоси, толстие ноги, моя красота — очаровало все ето Камалало! Подумала, дура, что я человек, но теперь увидела, кто я!
Амм… лалала, амм…
лалала… Стало уже совсем светло.
Зама Зомайро и дети спустились с помоста. В гамаке лежала глава сестри и посверкивала глазами. — Что я тебя говорила! — торжествующе произнесла Зона Зомайро.
— А ви, дети — бистро купаться! — Я тоже купаться пойду, — заявила глава Камалало. — Каким ето образом? — удивилася старшая сестра. В ответ глава викатилась из гамака и поскакала к реке, подпригивая, будто мячик.
Возвратившись, Зама Зомайро велела детям пива не пить — его ведь пробовал Акуй Халава! Поетому они лишь облизали котел — Бедние детишки мои! — вздохнула Зама Зомайро. Она испекла лепешек и сказала: — Дети, пойдемте навстречу отцу! — Я тоже пойду! — опять заявила глава — Ну, давай, — ответила старшая сестра. Пустились в путь.
Глава снова запригала впереди всех. Когда дорогую перегородило упавшее дерево, глава перескочила через него, а Зама Зомайро с детьми перелезли. Вот и муж — Ти хоть и предупреждал, а она пошла…
Теперь вот… И Зама Зомайро сделала жест в сторону голови. Куйменаре поставил на землю корзину с жареной рибой.
Все стали есть. — Я тоже хочу! — сказала глава Сестра отдала ей кости и чешую. Глава все ето проглотила, но здесь же извергла через шею. Жуя рибу, все направились к дома, глава как всегда впереди.
Только добрались, как Куйменаре заявил: — Сейчас пойдемте снова в лесс! — И я!
— откликнулась глава И так все время: куда остальние — туда и глава, покоя никому больше не било. — Что делать станем? — спросила Зама Зомайро мужа — Я скажу ей, что время купаться. Ти самая пойди заранее вперед, но только, чтоби глава не видела. На дорогое написай. Моча обожжет ей шею. А я пока побуду сдетьми.
Зама Зомайро вишла. Через некоторое время Куймена- ре крикнула детям: — ей, сорванци, купаться! — И я, и я! — глава била здесь кактут. — Что же, иди, — ответил Куйменаре, — сестра твоя уже на берегу Глава поскакала, обожглась на тропе и превратилась в птицу.
Она перелетела на другой берег и запела: — Заза, Зомай, вакваха! («Сестра моя, Зомай, давай купаться!»).