Франко Иван Яковлевич Посвящаю А. Кримскому І Будто зеленая пирамида На волнистом синем поле, На равнине лазурной Исполинский ізмарагд,- Так облитая странним морем, Под безхмарим, теплим небом Износится, шумит, пишаєсь, Спит Афонськая гора Спит? И ни! Природа-Иметь Ненастанно здесь работает, Ненастанно строит, башіть Ту пестіечку свою Внизу, где из волн кипучих Гранитовие серие скали Гордо, просто вверх взбираются — Стени, колосья, столби,- Там внизу музика дика Не утихает на минуту, Бьются волни в каменья, Бризги пени серебряние вал А вверху позвоночники гірськії, Вековим покритие лесом, Вечную, тихую песню играют В задумчивости без конца, И, тем не менее, гора дремлет; День и печь пливет над ней Будто розовая легкая туча, Вопля, гула ее очуть. Хотя ползут здесь везде по горам Стежечки, словно гадюки, То, тем не менее, не оживляет Их разговор, пение, ни смех Хотя рассипанние по горам, По лесам, оврагам и скалам, По полянинам чудеснейших І жилью, и хатки,- То, тем не менее, тишина глубокая Заляга на тех жилье І лежит печать молчания На сотках старечихуст. Везде тишина, и сквозь молчание, Серая одежда, ход медленний, І худие, попурри лица, Бессознательний, сонний вид Трижди лишь на день по горам Пролупає голос звонов, Будто проквилить над горой Стадо дивнихлебедят. Плачут жалобно те звони, Будто сетования, укори На людей, которие замсртвили Чудеснейший сей уголок Что гнездо мислей високих, Школу поривов геройских, Пристань для орлов изменили На печальную тюрьму для душ II На Афоне звони звонят В воскресенье по вечерние; Начинал Прот большой, Откликался Ватопед.
Дальше зойкнув Есфігмену, Загудел Ксеропотаму, Там Зографу, дальше Павлю, Розгудівся Іверон. Покатили по горам Те ридания металлические, Окликаєсь кожда скала, Кождий овраг и кождий скит І проторят им вздох, І рижие крестятся руки, І несется тихий шепот: «Cо святими упокой!
» Те ридания металлические — Знак, что кто-то расставайся с миром,- Здесь никого не беспокоят: Сие ежедневная новость То ли скитник умер в скиту Так, как жил,- одинокий, тихий,- І о смерти его узнали Аж в несколько день позже — Тем узнали, что покойник Не явился в монастирь свой, Не принес свою работу, Бобу пригоршни не взял? То ли умер монах в кельї, Писать святую книгу, Минею, и кіноваром Узники титли крася? То ли умер послушник смирний — Господин когда-то, или князь, или воин, Но здесь с давних пор в кухне Монастирской послугач? То ли умер какой-либо достойник, Еромонах или игумен — Здесь всем однака почет: «Cо святими упокой!
» То ли, наконец, кто-то живой еще Сходит на «последнюю степень», Побросал мир и волю, Чтоби в пещере смерти ждать? Глянь, в скалах височенних, В отвесних, гранитних стенах, Что недостатков морским валом висят,- Или там гнезда ласточек? Нет, сие нори жолоблені, Недоступние, темние ями, Сеченние в скале пещери, Схованки для мевхіба. Нет, сие нори для аскетов, Сие «остатній степень», подвиг Крайний и безвозвратний, Ворота вечности узкие Кто прошел новипьку службу, Монастирское строгое право І важкую, молчаливую Работу в тихом скиту, Кто желает довершить Аскетический, острий подвиг, В посту, уединению, молчании Слухать голоса души, Кто порвал с миром связки, Поборол желание тела, Слишит силу и охоту В глаза вечности глядите, Тот за разрешением старейших Вибира себе пещеру, Вибира себе могилу, Відки возврат нет. І тогда ридают звони, І тогда по всему Афоне Тихий шепт іде’старечий: «Cо святими упокой!
» III На Афоне звони звонят В воскресенье по вечерне: Начинает Прот большой, Окликаесь Ватопед. Дальше зойкнув Есфігмену, Загудел Ксеропотаму, Там Зографу, дальше Павлю, Розгудівся Іверон. Покатили по горам Те ридания металлические, Окликаєсь кожда скала, Кождий овраг и кождий скит Стихли звони, в воздухе Долго еще дрожал их голос, І в монастири Зографу Заскрипели ретязі. Отворились темние ворота; Из монастирского двора Виступает ход церковний, Монотонен слишать пение Веют хоругви красние, Будто проблески пожара; Деревянний крест с распятим Передом мало-помалу идет Идут монахи бородатие В фелонах-багряницах, Снова монахи бородатие Босие, в простихсіряках. Среди них дедушка преклонний, Сморщенний, седобородий, В сіряці на голом теле, Крест березовий несет Простой крест, в коре береза, А от моря ветер веет, Белую бороду стариковскую По березе розвіва.
І пливет стариковский голос С тем пением монотонним, Что виводит унило: «Со святими упокой! » Тропой, которая круто вьется, Тянется тот ход церковний Сразу лугом, дальше лесом, Там, где слишать моря ревов Среди роскошей природи Похоронное пение звучит, Среди благоухания вечерних Курится кадила дим Вот остановился ход церковний На обірвищі крутому, Над бездной страшной,- Глянешь вниз — аж жахбере. Будто гигантский мур гранитний, Отвесное голие скали Взбираются из безодні моря В лазурную висоту Глянь из гори — на море лодка, Что покрай скали качался, Видастся, будто белий лебедь, Что гойдаєсь на воде Глянь из долини — все те люди, Что стоят над тем обривом, Видадутся, будто ягнята, Что пасутся на скале В той скале из долини видно Штиригранну черное пятно, Будто печать огромную, В половине висоти Сие во вход в живу могилу, В пещеру пустинническую, Висеченную там бог зна кем І бог зна ком и нащо. Не дойти туда ногами, Ни стремянкой не улізти, Лишь на шпуре в воздухе Долететь, будто птица В окрайчику скальному Рівчачок протерт шнуром — Знак непорочний того места, Где внизу пещери вход Здесь остановился ход церковний, Стали правит панихиду… Где же тот мертвец, кого прячут? Где блаженний тот аскет?
IV Вот кончились відправи І останнюю молитву На коленах прошептали Все пустинники и черці. І встает игумен первий, І все встали за очередью, І кругом тихо стало, Море лишь ревет внизу. І поднял игумен голос, І обращается к деду, Что стоял среди монахов Из березовимхрестом. Игумен Старче Йване, перед богом, Перед алотосяйним солнцем І перед крестом спасенним Заклинаю туттебе. Искренне нам скажи, по правде: Или по доброй своей воле, Или по зрелому постановлению Идешь в сю пещеру? Старец Так.
Игумен Или нет в твоим серпе Еще благосклонности к миру І привязивание к родним, Дум и желаний мирових? Или навеки ти отрекся Всего, что отводит дух От единого желания Вечного покоя? Старец Так. Игумен Или обдумал ти всю тяжесть Уединения, бесповоротность Той жизни в пещере, Все страховини соблазнов? Или обдумал ти всю гіркість Сожаления, которое явится может, Раскаяние, которие затроїти Может здесь твой подвиг? Старец Так. Игумен Будь же бог благословенний, Что вітхнув тебе сю мисль!
Пусть же он тебе поможет До конца пройти сей путь! До сих пор ти между живими Бил наш брат Иван Вишенський; Отнине в жизни земному Смазанное имя твое Так иди в свою дорогу! Крест, которий имеешь в ладонях, Сие тебе наш дар единий, Других и не тра тебе Что нужно для поживи Твому телу, раз в неделю Брат ключар на посторонку Спустит відсіля тебе Прощавай! Прийми от меня Сей остатній поцелуй, І дай бог нам пострічаться Бистро в ясности его!
» Целовал игумен старца, Другие монахи нотихо Целовали его руки, Поли армяка его. Потом два наимладшие Шнуром старца обвязали Под пахи, конце шнура У руки крепко приняли. І перекрестился старец, Над безодню вишел смело, Сел и звільна стал спускаться В страшенную глубь Ветер буйно дул от моря, Бороду его и волоси Развевал, и он, прижав Крест к себе, бистро щез. V «ОБ, поздравляй, моя дом, Тихая пристанет по бурям, К которой ненастанно Издавна-Издавна я тосковал! Камень здесь вокруг меня — Сие твердая, несокрушимая вера, Сие мой дом и мой приют, Подушка и накрития Крест отсей — ето мой товарищ, Мой повірпиі; в дпі грусти, Оборона от соблазна І подпора в кончине время Небо синее, что сквозь отверстие Загляда в мою пещеру,- Сие надежда, которая полетит В тот путь душа моя Солнце ясное, что при востоке На часок в мой дом Сиплое золото и порфиру,- Сие большой божий дух, Что в блаженнії минути Грешний, скорбний человеческий характер Ущасливлює безмерних Райских розкошівчуттям. А то море лазурное, Что там греется на солнце, А внизу здесь б’єсь в скали, І хлюпочеться, и ревет,- Сия жизнь земного образ Ясний, тихий и заманчивий, Когда издалека смотрит, А горький, страшний вблизу. Сие мой мир.
Все змінчиве Щезло прочь. Затихли вопли, Гул боя життьового Здесь меня не долетит Щезло все мелкое, болюще, Что чувство в души шевелит І внимание отворачивал От височайшего естества Осталось лишь постоянное, Супокійне и величественное О постоянном и величественном Думай здесь, душа моя». Так говорил сам к себе В яскині своей старец, Что еще вчера носил название Вишенський, А сегодня умер для всех Так говорил не устами — Он устами уже давненько Відовчився проговаривать, Только голос духу слишал І в яскині в уголку Сел на камне, плечами Спер в стену холодную, Главу схиливуниз. Глава его могущественная На худой, жилястій шее Гнулась самая вдолину, Будто на шесте та тиква Сперев бороду на грудь, Впер он зрение в одну точку І сидел так недвижно Долго, будто спал Сразу все словно померкло Перед ним, и дрожь пробежала По худому, стариковском теле, І упали в обморок змисли все Потом язиков теплом дохнуло, І по телу разлилось Что-то сладкое, мягко Под шеей прошло І в душе мелькнула иметь, Как его малим мальчонкой Под шейку щекотала, Ах, а он смеялся, смеялся!
Потом слух его прочнувся; Будто бриллиантовая нить, Тон какой-либо потащился длинний — Дорогой, радостний такой! І душа, будто тот мотилек, Где-то летит за дорогим тоном; И чимдалі тонов больше І все дужчають они Уже гармония могущественная Льется синей рекой, І роскошние тони, видься, Небо и землю обняли І пливет душа аскета На гармонии величественной, Будто на морских волнах лебедь, Вверх качается, то вниз. Между небом и землей Вверх, то вниз душа аскета Розколисана несется Бистрее, бистрее, розкішніші І гармония величественная Делается фиолетовая, Дальше синьо-лазурова, Дальше пурпуромярким. Вот из волн тех пурпурових Стрілив луч золотистий, Взорвался вулкан огнистий, Реки света иотенли.
Разлилось безграничное море Света ясно-золотого, І зелено-золотого, Й белого, будто снег Играют світляні каскади, Величезнії колеса Во всех цветах радуги Котятся по небам І рука какая-то незримая Роспуски цветистие пряди, Розпуска могущественние тони Из края мира аж на край Распускает, порядкує, І собирает, и мешает — Будто калейдоскоп гигантский, Играет мир весь передним. Будто дитя, душа аскета Потонула в том море Тонов, красок, в том роскошном Захвате — и вінзаснув.
VI День за днем миновал ровно, Как на море безбрежном Волна волну ровно гонить, Туча тучу В небах В своей пещере старец Снова на камне недвижно Покоится, вперев глаза В лазурний неба свод Впрочем — в чудо! Что-то живеє Шевельнулось! На незримой Нити свише входа пещери Со скали спускался паук Старец пристально, дух застирав, Присматривался пауку, Будто его не видел зроду, Будто сие из того мира гость А паук себе бистро От верха до низа входа Нить натаскал, по нити Сейчас кверху полез І начал как стой сновать, Протягивать, заплетать Ниточки, и бистро сетка Вход яскині заплелась Старец думал: «Висилал Еще, наверное, своих шпіонів Земнеє жизнь за мной, Хиче виследит, наверное, Или еще где хотя паутинка Духу мойого не вяжет С той жизнью, лишь би за нее Потащить мисли мои Сей паук, сие, может, враг, Что свою неверную сетку Заставля на мои мечти, На мисли мои и на зрение».
І уже вот поднял он руку, Чтоби сорвать паутину, И новая шибнула мисль В стариковской голове «Семь братьев когда-то, тікавши От язической погони, Схоронились в яскиню І заснули твердо В ней А паук так самісько Основал весь ход яскині, Спас их от погони, Спас для божьей хвали Той сеткой закритие Сожгли те братья в яскині Триста лет, аж пока бог их На свидетельство не позвал Возбужденние господним словом, Стали свидетелями бессмертия, Свидетелями того, что у бога Три столетия — сие момент Может, из божьего приказа Сей паук здесь сеть мотал, Может, бог меня на свидетеля Тоже для себя зберіга? » Впрочем тихонько забриніла Паутина; черная муха Замоталась в ту сетку, Постоянна дергаться, пищат І паук прибежал во весь дух І давай мотать живо Паутину и вязать Мухе крила и кавички То подскочит, муху укусит, То отскочит, снова мотал; Муха дергался изо всех сил, І тріпочесь, и пищит «Га, плохой кровопійце,- Сказал старец,- или на то ти Аж мою нашел яскиню, Чтоби и здесь жизнь вбивать?» І уже руку поднимал, Чтоби розшарпать паутину, Освободить бедную муху,- И снова мисль зупини.
«Без господнего хотенья Даже мушка сия не згине; Бог и седьмую пауку Дал отсей его участь І которое же я имею право Відбирать ему сие кушанье, На которую он своим робом Таки тяжело работал?» І он стал поклони класть, Горячо начал молится, И все время он, молячися, Слишал, как муха, будто дитя, Дергалась в паутинние, І пищала, и квилила. Сердце у старца тріпоталося, И рука не піднеслась. VII «Целую ночь гулял здесь ветер, Скулил по щербатим скалам, Вило море и кам’янії Стени гризло и толкло Целую ночь страшний холод Проникал меня к кости, І словно на божьем суде Я дрожал, зубьями сок Я дрожал, в угол яскині Запрятавшись, и тревога Проняла меня, и молитва Не шевелилась В души І я слишал себя бессильним, Бедним, хорим, одиноким, Будто дитя, сирітка круглая Без мамочки, безвітця. Виделось, земля замершая, Вимерли все люди в мире, Я один остался остатній В страховищахотих. Виделось, и бог в небе Умер, один лишь черний демон Теперь господином во вселенной І гуляет, и ревет І я бил, будто и пилина, Потерянная из порядка мира, Что о ней всем безразлично — Бог, и людям, и чертям А теперь заблисло солнце, Щезли демони севера, Улеглись ветра бешение, Теплотой подиха.
Теплота огріла тело, І душа воскресшая в теле, Віднайшла свойого бога І молитву віднайшла. Что же сие за плуте дебрі, В которие мой ум заходит? Сеї теплоти крошечка В теле душу виклика! Так удар висекала искру Визивает из креміня, А сия искра — сие пожар, Жар и блеск, тепло и жизни Жар, жизнь, тепло и свет, Вместе с тем и смерть, руина, І новая жизнь, и бессмертие — Сие душа всемирная — бог Крошка теплоти и светлая — Искра в теле в мертвому Душу будит, без той Теплоти души нет. А в души разводит ясность, Порив, веру — без той Теплоти нет вери, . Ани ясности В души А и вера создает чуда, Создает и височайшее чудо Над все чудеса — создает бога, Відкрива его для нас Бог открился нам — вот удивительно! Все он приоткривался в день, В горячем, теплом крае, В светлие, в молнии, В огни В реві вихря, в тьме ночи, В ледах, снегах ціпущих Ресница не приоткривался никому Бог — сей свет и теплой Но же бог — творец всего, Он творец тепла и света…
Или творец мороза и леду? Нет, о сем молчит письмо Сие тепло — оно за волну В мертвом теле создает душу, В души той родит веру, Вицвіт вери той — бог… Чом нельзя би подумать, Что душа, и ее вера, І сам бог — ето только произведение Той крупинки теплоти? Бог, может, грех так думать? Но ти же велел искать Правди!..
Без твоей воли Мисль не придет на уи». Так с мислями бился старец, І молился, и томился, Но давне просветление Не хотело уже воротятся І он плакал: «Или на то же я Тихую келью покинул, Скит нелюдимий, чтоби аж тута В путах сомнения кончит?
» VIII «Что за необикновенние гостей В мою яму заблудили? Что сие за посли и відки Ветер вот мне принес? Те платочки снежно-белие — Или ето снег? Но же не тають!..
Странний запах из них несется… Бог мой, вишневий цвету Цвет вишневий — здесь — в тех скалах!
Где здесь висшие на Афоне? ОБ, скажите, тайние гости, Поведайте, відки ви? Запах ваш такой замечательний, Вплоть до сердца он доходит, В душу сиплое наслаждение, Чем-то ріднимвавіва. ОБ, скажите,- ви из Украини, Из далеких родних поселков, Что теперь вишневим цветом Везде осипанние стоят? Слишу, слишу родной запах, І мое старее еерце Играет в груди? Божье милий, И неужели же я не забил? И неужели же та Украина — Сей цветистий рай веселий, Сей трудний, кроваве ад — Еще для меня не чужая?
Что мне к ней? Тяжело Ей, племяннице, там бороться С єзуїтами и ляхами, И не легко же и мне Є своя борба у меня, И борба, что кождий должен Сам перевести с собой, Пока іншимпомагать. А или же я свои наилучшие Думи, и чувство, и соревнование Не отдал ей на услугу В той большой борьбе? Или же не бил я ей руководство На неуверенном роздорожжі?
Или не прибавлял отваги Ее утомленний борцам? Ах, и то ли не ранила Мою душу их невдяка, Непокорность и пренебрежение, Нетямучість их тупая? Или же меня не оттолкнуло Их гордеє недовірство?
Или я не отряс назавше Пиль их из своих сапог? Так чего же ви, белие гости, Сиротята веснянії, Здесь с вихром забрели І свой запах принесли? Не для меяе уже ваш запах! Не для меня те далекие Воспоминания об Украине — Я давно для нее вмері Умер!
А гом же сердце скачет, Чом же кровь живіше бьется, Мисль чайкой летает Над садоками родних сел? Пігі! Пігі! Цвети, трави- Вишни, молоком облитие…
Верби, будто зеление копни… Дим со стріх вверх в’єсь… Соловушка на калине Так трещит, аж сердцу любо… Дети бегают…
Девушки Где-то поют в садоку… Прочь, в прочь, далекие гостії Ви внесли мне тревогу В пристань тихого покоя, Водоворот жизни в мой гроб». IX Вечереет. Тень довжезна От скали легла на море, А там ген легенькие волни Злотом, пурпуромгорять. Из гнезда скального старец Тихо смотрит на море, Из волн тех злото-пурпурових Где-то мостит далеко путь Путь мостит в край далекий, Через гори и долини, Аж на рідную Вкраїну, А тем путем думи шлет Шлет сердечное приветствие, І любовь свою, и тугую, Что, казалось, давно уже Захороненние били Аж вот, глянь, тем ясним путем Звільна барка надпливав, Бризги золото и пурпур Из-под весел и с-підруля. Теплий ветерок вечерний Раздувал белий парус, І пливет, будто лебедь, барка К Афонської горе То ли братчики возвращают, Что ходили в край далекий На монастире просить?
То ли простие торгаши? Или набожние пилигрими, Паломники правоверние, Прибивают на поклони? То ли Прота сие посли? Старец проследил глазами Барку, пока за скалой Не спряталась аж в пристань, Как спряталась — вінзітхнув.
Знать, примерещились старому В барке кунтуши казацкие І шапки червоноверхі — Нет, сие, вероятно, призрак був!.. Х Снова ночь, и снова утро, І поклони, и молитва, І в старой душе тревога, Сомнения и беспокойство Аж нараз послишался стук — На горе кто-то, по закону, Камнем в скали стучал, Старец стукомвідповів. І спускавться на шнуре Корзина с поживой для него, А на дне корзини белел Запечатанное письмо Затряслись у старца руки: На письме слова знакомие, Украинская та скоропись І знайомая печать «Старцу честному Ивану, Что в Афонській одиночестве Путь трудний, тесний верстает, Путь, показанний Христосом, Православние из Украини, Собранние в городе Луцку Ііа братерськую совет, Шлют благанкя и привет Бог дякуєм святому, Он о нас не забивает І важкії нам соблазна Шлет для нашего добра Что трудние его удари Нас куют, будто то железо, Из шлаков, очищают І закаливают, будто сталь. Бог дякуєм святому Й молитвам тех богомольцев, Что бремя креста на плечи За братнин своїхберуть. Лаской его святой Й молитвами богомольцев Стоим еще твердо в вере І не тратим надежд Бьют на нас и явним образом, и тайна Враги непримиримие, Напасти, и брехві, и измена Нас подкапивают и рвут Отреклись нас сильние миру — І князья, и воеводи,- Бросили Христовая стадо, [за мамоною бегут Наши пастири духовние Поробилися волками, Шарпают Христовое стаде] І яд в души льют Будто голодний лев пусїииі, Так ричит в нашей горе Голос злого поругания: «Где ваш бог?
Где ваша мощь? » Тим-то ми, маленький човпик Среди волн тех бушующих, С молитвами и слезами Совет советовать зійшлись. Тямлячи сдова Христосу: Царство божье — труд большой, І труженики одпі лишь Завоевивают его,- Тямлячи твою науку, Что, как пастири нас предадут, Треба нам, самому стаду, О свое спасение дбать,- Обдумивали вместе, Как би нам от сеї бурие Хотя малесевьким оплотом Церквей божью защитит І прирадили азбрати В «даю огяшие все сиди, Чтоби большое, общее дело Поспевало и росло І отеє шдемо к тебе, Чесднй отцу наш Иван, Своих братчиків с мольбой и Будь ти вашимстерником. Возврати ти на Вкраїну, Согревай вас своим словом, Будь между нами, будто и аатра В загоне для скота пастухов Ватра, которая холодних греет, Дает свет среди ночи І пугает злую звірюку, Души радует живие Будь ти вам духовим отцом, Служи нам примером високим, Будь молитвой душ наших, Нашим гасломбойовим. Посуди: тяжелое ненастья Насаждають в душах злобу, Ненастаннії поругания, Замуровивают уста Посуди: неправда и несправедливость, Как и хижая волчица В своим гнезде вонючем, Родит хижихвовченят. Посуди: лукавство и измени Убивают правдомовність, А в кого затруте сердце, Тот ядом и плюется Отцу, отцу!
Злое горе Уже калечит наши души; Волчата, хотя беззубие, Уже ползают среди нас! Отцу, отцу! От ударов Гнутся наши лби и спини, І ядом страшной Накипает нам душа! Покажись здесь между нами, Как старий борец несокрушимий! Один вид твой нас, преклонних, Напростув, покріпить.
Слушай, родная Украина, Старая мати-жалібниця, Голосом плачущим зовет Свое любеє дитя Время идет на нее злое, Перехресная дорога Перед ней — кто покажет, Аким путем ней идти? Не пренебрегай же сей мольбам! Спеши спасать мать! Может, голос твой и ум твой Все возвратит на добро». А на верхней стороне карти Предписание било: «Післанці русские Ждут на ответ к завтра, Завтра будут на скале». XI По пещере ходит старец, Крест к груде прижимает, Молитви тихонько шепчет І не думает о письме «Крест — мое добро единое, Крест — одна моя надежда, Крест — одно мое страдание, Одинокая вітчина. Все, что свише ним,- заблуждение І чортячая соблазн; Лишь один здесь путь правдивий І спасенний — шляххреста.
Что сие письмо и что сей голос? К кому? К старцу Йвана. Старца Йвана уже нет, Он умер, умер для всех Что мне к Украине? Пусть спасается, как знает, — А мне когда би самому Дотиснуться к Христосу Ведь я слабий и грешний!
Я не светоч, не мессия, Их от згуби не откуплю, Сам с ними пропаду Нет, не предам своего бога, Не сломаю завещания І ярмо креста отсього К могиле донесусь Близко уже. Наверное, для того Бьет на меня вял остатній І остатня часть дороги Так болюща и разновески Уже недолго.
Божье! Божье! Облегши мне бремя мой!
Просвіти остатню тропу, Что язиков теряется в мгле!» Всю ночь молился старец, Обливал лицо слезами, К кресту стариковская грудь, Будто к матери, прикладивал Вел ридал, шептал и звал, И било кругом темно, І в души ужасно темно, І просветление не шло А когда воскресло солнце, Он сидел и ждал тревожно, Пока камень загрохочет, Голос ізтори озвесь.
Вот грохочет глухо камень, Старец вместе встрепенулся, И рука не простерлась, Он на знак не відізвавсь. «Старче Йване!
Старче Йване!» — Зовет голос, и кажется, Что сие вопль тревоги, боли, Что избавления просит он «Старче Йване! Старче Йване! Сие посланце из Украини, Сие твои убогие дети Старче Йване, отзовись!» Старец слушал, дух застирав, Его ухо жадно сосало Украинский дорогой голос, Но он не відізвавсь. «Старче Йване!
Старче Иване! » — Долго звали посланци, А внизу лишь море вило, И не отозвался Иван XII Вечереет. Будто сизий Ковер, тень легла на море, А из-за гори лучей Косо в море порила Золотистий путь простерся От тех морских волн подвижних К верху гори Афона, Под скалой море игра В пещере в самом входе Сгорбленний сидит пустинник І письмо раз в раз читал І слезами полива «Слушай, родная Украина, Старая мати-жалібниця, Голосом плачущим зовет Свое любеє дитя». «Любеє, нет что скажет! Что в найтяжчую час, В непрозрачное, злое затруднение Свою мать покидаї Что в ослеплении безумном Сам лишь спастися хочет, А братьев тревожних, бедних Без совета покида! І которое же ти имеешь право, Черепино недобитая, О свое спасения заботиться Там, где гибнет міліон?
Или забил слова Христосу: «Добрий пастирь собственную душу Отдает за свое стадо»? Ти разве не пастирь их? Или забил слова Христосу: «Кто рече: люблю бога, А не порятує брата,- Тот вранье на душу взял»?
Ведь же за все души тії, Что там упадут в унинии, А ти би поддержал их, у тебя Бог счета зажада. Ведь же те твои монашеские Гордие мечти о спасения Здесь, далеко от соблазна,- Сие же соблазн, гріхтяжкий. Сие не божий путь верстаешь, А дьяволу служишь, Мастеру гордости, которая богу Ровно бить захотел Сие не божий путь! Таж даже Если би в рай ти так достался, А твой родной край и люд твой На гибель би пошел — Ведь же рай тогда для тебя Адом станет! Самая мисль: «Я мог их порятувати! » — Тебе с неба сделает ад!» І смертельная тревога Стиснула стариковское сердце І застирала дух в груде, Холодний пот лицо покров Он зирнув на син море, Где рубцом золототканим Зарисовивалось очертание От Афонської гори Глянь, из Афонської залива Звільна барка витекает, Из отененной тропинки Ген на солнечний бежит Турчин баркой управляет, В барке кунтуши казацкие І шапки червоноверхі, Бризги золото з весел Ах, посланце из Украини!
У старца сердце встрепенулось, І в тревоге, и в исступлении Худие руки вінпростяг. «Стойте! Стойте! Завернитесь! Я живую еще! По-старому Еще люблю Украину, Сдачу ей жизнь отдам!
Стойте! Стойте! Завернитесь!» И хотя! Не слишат вопля І по волнам золотистих Барка прочь пливет и пливет І ломает руки старец, І болевое сердце давит, І перед крестом на камень Он бросается лицом «О распятий!
Ти же оставил нам Завещание тот височайший: Своего ближнего любить, За родню жизни віддать! О распятий! Глянь на меня! ОБ, не дай мне пропасть В бездне мучений, отчаяния, У безверье глубине! Дай мне братьев любить І для них жизнь отдать! Дай мне еще раз взглянут На свой дорогой, родной край!
Глянь, отеє остатня нить, Что меня тянула к работе! ОБ, не дай же ей порваться!
Заверни ее сюда! ОБ, зішли противний ветер! Подними грізную хвилто! Или дай мне взлететь, Будто пташипі, со скали! Ти же благой и всемогущий!
ОБ, когда моя молитва, І будто молчания, и труди, І все подвиги, и весь пост Имели хотя зерно заслуги, Хотя пилиночку значіння, То я радушно, в распятий, Все без жалощіввіддам. Все отдам, готовь, как грешник, Вечно в смоле кипеть — Лишь теперь сделай для меня Чудо: барку заверни! Или дай мне к ней Відси птицей долететь, Или сбежать, будто по кладке, По лучам золотом Ох, таж ти, малим еще бувши, Бегал из храма по лучам, І по морю среди бурие, Будто по суше, ти ходил Дай, в дай мне сие чудо! Лишь одно, на сю минуту! Не оставляй меня в отчаянии, Будто встревоженное дитя!» Так молился Иван Вишенський, Крест изо всех сил тис к груде — І нараз услишал, как странная Льгота боль его втиша. Легко-Легко так сделалось, Щезла дикая тревога, Ясная певність разлилась В обновленной душе Ясная певність, которий послушал Бог отес его благаїшя, Что настала волна чуда — Просветление поступило То, чего он ждал так долго, Обдало его, будто ветерок, Будто гармония безграничная, Райское благоухание святие І он радостно поднялся, І перекрестился трижди, І благословил промінний Путь, которий косо в море шел Он ничего уже не видел, Только путь тот золотистий І ту барку ген на море — І ступил и тихо щез.
А в пещере иустельнццькш Только белий крест остался, Будто скелет всех мечтаний, иллюзий, І беспреривний моря шум Квартира на сутки Подбор по числу комнат, района, цене. База предложений. hhotel Возврат долгов Рассилка вакансий и резюме по e-mil. Рассилка анонсов нових поступлений. rbbk-nsk АВВГ Купит кабель АВВГ в Украине