К ИСТОРИИ РУССКОЙ АЗБУКИ
С. Друговейко-Должанская
Сочинение П. Л. Яковлева подробно обсуждалось в нескольких русских журналах. В общем не полемизируя с идеями Хабарова, рецензенты книги единодушно высказывались за то, что «цель, с которою она написана, есть уже, по русской поговорке, старая шутка. Все попытки изменить нынешнюю азбуку, кажется, не достигают своей цели. «Употребление есть тиран», — говорили древние римляне. И если употребление сие не мешает успехам просвещения, то оставим его в покое и не станем биться из пустяков»11. «Замечания, отчасти справедливые, но — usus yrnnus. Нам еще грех пожаловаться на свою азбуку: какова французская, английская?» — вторил рецензент «Московского вестника»12. «Думаем, что предположения г-на Хабарова останутся мечтою &l;…&g;. Грустно думать, что он 22 года посвятил изысканиям без пользы, но людей не переучишь. Русский народ привык к , Э, , Ъ, Ь, Щ и скорее согласится спорить без конца о том, где которую из сих букв ставить должно, но не захочет выкинуть их из азбуки», — замечал в «Московском телеграфе» Н. А. Полевой 13.Равнодушный прием, встретивший сочинение К. А. Хабарова, не охладил, тем не менее, пыла ревнителей реформирования русской азбуки. В 1831 г. появился новый проект русской грамматики, предложенный неким А. Буковым (очевидно, это не подлинная фамилия автора, а псевдоним, «рифмующийся» с содержанием сочинения) «не для нынешнего, а для будущего поколения, которое будет идти самою мерною, тихою походкою» 14. Здесь автор вновь задавался вопросом, стоит ли излагать русскую азбуку «в полном комплекте тридцати пяти букв». Вспоминая о ставших уже историей русского алфавита «зело», «пси» и «кси», он замечал, что «они погибли от своей праздности». Но, по мнению Букова, в составе букваря и до сих пор существуют буквы, которые «нахально поселились в черную сотню и незаслуженно получили право гражданства». Излишними он считает буквы Э, Ъ, Ь, а также и «крючковатое Щ, с которым соединено воспоминание о щепетильных подьячих старого века, столь искусно щупавших щедродательных челобитчиков словами аще, аще бы…». Рассуждая об употреблении Е и , он замечает, что «многие подадут голос к искоренению последней — не по бесполезности ее, а по чувству мщения &l;…&g; Сколько раз от ошибочного ее потребления пропускали апелляционные сроки, теряли проценты и целые имения?». Что же касается и , то «разве буквы сии не совершенная амальгама для нашего слуха? &l;…&g; Глас народа, глас Божий! А народ редко пишет так как и букву ; ставит или невзначай или поневоле».В отличие от многих реформаторов азбуки А. Буков настаивает на символическом значении названий букв: «В их звуках — моя философия: я нахожу в них первое впечатление младенчества, знание, способность говорить — драгоценное преимущество человека &l;…&g; Я усматриваю постепенность, достойную подражания: развитую мысль первоначального существования. з — человек родится; Буки — страшится всего в младенчестве; Веди — начинает познавать; получает Глагол (слово) и уверяется, что Добро Есть, Живет на Земле«.Вопросы о символическом значении начертаний букв и возможной интерпретации азбучного именника славянского алфавита как связного текста были также одними из самых модных в начале девятнадцатого столетия. В 1829 г. в «Московском вестнике» напечатана статья Д. А. Облеухова 16, являвшая типичный для тех лет пример дилетантского фантазирования на филологическую тему: автор пытался здесь доказать, что буквенные знаки различных древних языков — это «обезображенные следы простых первоначальных образов, представлявших органы человеческого тела, а имена сих букв представляют отношения к именам сих же самых органов», поскольку все эти «гиероглифы» «Творец природы соединил в живой органический алфабет в теле прекраснейшего своего создания — человека». По мнению Облеухова, такими главнейшими символами должны считаться «органы, составляющие отличительный признак каждого пола», а также глаз, ухо, нос, рот и рука, «что составит семь главных органов, семь главных гиероглифов всего существующего и семь главных букв алфабета натуры, содержащих в себе корни всеобщего языка и чувственные образы коренных понятий, категорий, или первоначальных оснований всех действий человеческого разума». Согласно своей теории, автор статьи усматривал, например, в латинском L явное сходство с изображением носа, в М — начертание рта, в буквах древнееврейской азбуки находил подобие бороды, подбородка, пальца и т. п.Тремя годами позже журнал «Телескоп» опубликовал сочинение О. Евецкого «Гипотетический ход человеческого ума, изобретающего графику» 17, а