«По дороге обратно, в Вешенскую, отойдя приличное расстояние от боевых траншей, когда звуки природы окончательно пересилили звуки войны, на открытой поляне присела Аксинья передохнуть. Прислушиваясь к сокровенному звучанию мира, отыскала по томительному и сладостному аромату цветок ландыша. Оставаясь по-прежнему благоухающим и нежным, ландыш заметно поддался будущему увяданию, и, перебирая маленькие беленькие чашечки, снизу уже сморщенные и почерневшие, непонятно почему вспомнила Аксинья всю свою прожитую жизнь, а вспомнив, всплакнула горько: видно, стара стала, станет ли женщина смолоду лить слезы оттого, что сердце схватывает случайное воспоминание». (Кн. III, ч. VII, гл.
I. ) Вырвавшись от опостылевшего мужа к своему возлюбленному, измученная всеобщим нехорошим вниманием и необходимостью вечно что-то скрывать, Аксинья присела отдохнуть на поляну. И вот в какой-то момент ей открылся мир «в его сокровенном звучании»: мир, живущий своей таинственной жизнью, ничего от человека не требующий, ни в чем не обвиняющий.
Вот чего так не хватало Аксинье: первородного покоя, возможности раствориться без остатка в волшебной гармонии природы! В какой-то момент Аксинье стал понятен язык окружающего мира. Нет, не умом, но «шестым чувством», инстинктом, не заглохшим окончательно, услышала Аксинья голос ландыша, позвавшего ее из-под куста. Тронутый увяданием, но еще распространяющий свой живой аромат, цветок открыл Аксинье сущность человеческой жизни, истину ее, бабьего века. Как в зеркале, увидела себя в ландыше Аксинья, но сама — рассудком — не осознала это, лишь почему-то вспомнилась ей вся ее жизнь. Такой прием сопоставления явлений из жизни природы и человека, когда нет прямых уподоблений, сравнений с помощью союзов «как» или «будто», называется «психологическим параллелизмом».
М. Шолохов заимствовал его из фольклора, где психологический параллелизм является одним из основных приемов выразительности. Как писал великий русский фольклорист А. Н. Веселовский, суть параллелизма заключается в следующем: «картинка природы, рядом с нею таковая же из человеческой жизни; они вторят друг другу при различии объективного содержания, между ними проходят созвучия, выясняющие то, что в них есть общего».
Именно это мы видим в анализируемом эпизоде. Данный в нем пейзаж не является условными декорациями к описываемым событиям (как в цасторалях времен классицизма), и ландыш — не условный цветок, образ-штамп для выражения определенных чувств героя. В этом эпизоде налицо момент встречи реальной природы и человека, встречи, восстанавливающей тот древний контакт, связь между ними, что постепенно, с ходом веков утрачивалась человеком. Процессы, происходящие в природе и в человеке, в данном случае — процессы увядания, суть одно, имеют общий источник. Но понимание этого отнюдь не умаляет человека, напротив, возвращая его в лоно природы, тем самым приобщает к ее вечности и спокойствию, дает душе чувство умиротворения. Недаром Аксинья, «осыпанная призавядшими лепестками шиповника», заснула под кустом, уже не слыша стрельбы за Доном, отрешась от своих проблем.