Маяковский-лирик После похорон В. Маяковского Марина Цветаева напишет: «Боюсь, что, несмотря на народные похороны, на весь почет ему, весь плач по нем Москвы и России, Россия и до сих пор не поняла, кто ей был дан в лице Маяковского». Маяковский остался непонятым. Предчувствие этого трагического отчуждения, непонимания самого глубокого и чистого, что было в нем, тревожило поэта еще за несколько лет до смерти: Я хочу быть понят моей страной. А не буду понят, что ж. По родной стране пройду стороной, Как проходит косой дождь.
Ранняя лирика Маяковского изобилует образами, взятыми поэтом из окружающего мира. И как по-разному трактуются они в его произведениях! Каждый штрих, каждая деталь, любое слово — все несет на себе отпечаток личности, настроения, чувства автора! Как неоднозначно, противоречиво воспринимает он все, о чем пишет! Например, нередко поэт обращается в лирических стихотворениях к небесной своей подруге — луне.
Она для него может быть и «любовницей рыжеволосой», и матерью его поэзии. Он наделяет ее чертами женщины — ее теплом, чуткостью, пониманием. Он обращается к ней со словами: Ведь это ж дочь твоя — моя песня… Но вот настроение кроткой любви, какого-то неуловимого духовного единения с окружающим миром сменяется неожиданным прозрением. Так же остро и сильно, как ранее любил, теперь чувствует поэт всю мерзость, склизкую и безысходную враждебность этого мира. И луна — та нее самая луна — видится поэту совершенно иной: …а за солнцами улиц где-то ковыляла никому не нужная дряблая луна. Необходимый для каждой человеческой души этап личностного, морального самоутверждения совпадает у Маяковского со временем его творческого становления.
Отсюда та противоречивость, бескомпромиссность, которая свойственна его ранней лирике. Ощущение прилива творческих сил, готовность к работе, постоянному духовному неспокойствию подводят Маяковского к пониманию его поэтического кредо: он должен дать язык безъязыкой улице. Он должен отдать трактирам и площадям этот свой рвущийся, непокорный, непрожеванный крик, Эта роль не может не быть святой для поэта. Он жаждет признания, он верит, что достоин его.
И вновь ироничный, чуть насмешливый голос юности, живущий в нем, заставляет Маяковского не только мучиться и любить, обличать и восхищаться, но и просто шутить над собой: И бог заплачет над моею книжкой! Не слова — судороги, слипшиеся комом, и побежит по небу с моими стихами под мышкой и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым. Но помимо личностных противоречий, существующих внутри самого поэта, углубляются и трагические противоречия эпохи, современником которой ему довелось стать, времени, характеризующегося ломкой миропонимания тысяч людей. Все это не может не отразиться на творчестве поэта, и в нем появляются ноты безверия, опустошенности, обманутости, разочарования: Я одинок, как последний глаз У идущего к слепым человека! Боль, одиночество, которое переживает поэт, он не может отделить от трагической судьбы своей родины, своего времени, своего поколения: Ты! Нас — двое, Ораненных, загнанных ланями, Вздыбилось ржанье оседланных смертью коней. Дым из-за дома догонит нас длинными дланями, Мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней! «Сестра моя!» — так обращается Маяковский к земле в стихотворении «От усталости».
В сознании поэта живут не только глобальные, эпохальные мысли. Как способен он чувствовать, сопереживать, как способен наслаждаться земными человеческими радостями! Через много лет, когда юный лирик с раненым сердцем встанет бойцом в рабочий строй, когда почти все забудут о его первой настоящей поэзии, поэзии сердца и любви, поэзии, исполненной боли и одиночества, поэзии колких рифм и разлетающихся строк, поэзии, коробящей и бьющей наотмашь, нежной и поющей, лирический мотив вновь воспрянет в Маяковском. Где выход из тупика, из непонимания, о котором писала Цветаева? Быть может, будущее воспримет поэта, поймет и примет его настоящим, открытым, искренним? Грядущие люди! Кто вы? Вот я, весь боль и ушиб. Вам завещаю сад фруктовый моей великой души.