Вследствие этого совершенным отсутствием здравого смысла. По милости
Карликов наша жизнь изобилует грязными и глупыми комедиями, которые
Разыгрываются каждый день, в каждом семействе, при всех сделках и отношениях
Между людьми; по милости вечных детей, эти грязные комедии иногда
Заканчиваются глупыми трагическими развязками. Карлик ругается и дерется, но
Соблюдает при этих действиях благоразумную расчетливость, чтобы не наделать
Себе скандала и чтобы не вынести сора из избы. Вечный ребенок все терпит и
Все печалится, а потом, как прорвет его, он и хватит зараз, да уж так
Хватит, что или самого себя, или своего собеседника уложит на месте. После
Этого заветный сор, разумеется, не может оставаться в избе и препровождается
В уголовную палату. Простая драка превратилась в драку с убийством, и
Трагедия вышла такая же глупая, какая была предшествовавшая ей комедия. Но
Эстетики понимают дело иначе; в их головы засела очень глубоко старая
Пиитика, предписывающая писать трагедии высоким слогом, а комедии средним и,
Смотря по обстоятельствам, даже низким; эстетики помнят, что герой умирает в
Трагедии насильственною смертью; они знают, что трагедия непременно должна
Производить впечатление возвышенное, что она может возбуждать ужас, но не
Презрение, и что несчастный герой должен приковывать к себе внимание и
Сочувствие зрителей. Вот эти-то предписания пиитики они и прикладывают к
Обсуждению тех словесных и рукопашных схваток, которые составляют мотивы и
Сюжеты наших драматических произведений. Эстетики открещиваются и
Отплевываются от преданий старой пиитики; они не упускают ни одного случая
Посмеяться над Аристотелем и Буало и заявить свое собственное превосходство
Над ложноклассическими теориями, а между тем именно эти одряхлевшие предания
Составляют до сих пор все содержание эстетических приговоров. Эстетикам и в
Голову не приходит, что трагическое происшествие почти всегда бывает так же
Глупо, как и комическое, и что глупость может составлять единственную
Пружину разнообразнейших драматических коллизий. Как только дело переходит
От простой беседы к уголовному преступлению, так эстетики тотчас приходят в
Смущение и спрашивают себя, кому же они будут сочувствовать и какое
Выражение изобразят они на своих физиономиях — ужас, или негодование, или
Глубокую задумчивость, или торжественную грусть? Но вообще надо им найти,
Во-первых, предмет для сочувствия, а во-вторых, возвышенное выражение для
Собственной физиономии. Иначе нельзя и говорить о трагическом происшествии.
Однако что же в самом деле, думает читатель, ведь не смеяться же, когда люди
Лишают себя живота или перегрызают друг другу горло? О, мой читатель, кто
Вас заставляет смеяться? Я так же мало понимаю смех при виде наших
Комических глупостей, как и возвышенные чувства при виде наших трагических
Пошлостей; совсем не мое дело и вообще не дело критика предписывать
Читателю, что он должен чувствовать; не мое дело говорить вам: извольте,
Сударь, улыбнуться, — потрудитесь, сударыня, вздохнуть и возвести очи к
Небу. Я беру все, что пишется нашими хорошими писателями, — романы, драмы,
Комедии, что угодно, — я беру все это как сырые материалы, как образчики
Наших нравов; я стараюсь анализировать все эти разнообразные явления, я
Замечаю в них общие черты, я отыскиваю связь между причинами и следствиями и
Прихожу таким путем к тому заключению, что все наши треволнения и
Драматические коллизии обусловливаются исключительно слабостью нашей мысли и
Отсутствием самых необходимых знаний, то есть, говоря короче, глупостью и
Невежеством. Жестокость семейного деспота, фанатизм старой ханжи, несчастная
Любовь девушки к негодяю, кротость терпеливой жертвы семейного самовластия,
Порывы отчаяния, ревность, корыстолюбие, мошенничество, буйный разгул,
Воспитательная розга, воспитательная ласка, тихая мечтательность,
Восторженная чувствительность — вся эта пестрая смесь чувств, качеств и
Поступков, возбуждающих в груди пламенного эстетика целую бурю высоких
Ощущений, вся эта смесь сводится, по моему мнению, к одному общему
Источнику, который, сколько мне кажется, не может возбуждать в нас ровно
Никаких ощущений, ни высоких, ни низких. Все это различные проявления
Неисчерпаемой глупости.
Добрые люди будут горячо спорить между собою о том, что в этой смеси
Хорошо и что дурно; вот это, скажут, добродетель, а вот это порок; но
Бесплоден будет весь спор добрых людей, нет тут ни добродетелей, ни пороков,
Нет ни зверей, ни ангелов. Есть только хаос и темнота, есть непонимание и
Неуменье понимать. Над чем же тут смеяться, против чего тут негодовать, чему
Тут сочувствовать? Что тут должен делать критик? Он должен говорить обществу
И сегодня, и завтра, и послезавтра, и десять лет подряд, и сколько хватит
Его сил и его жизни, говорить, не боясь повторений, говорить так, чтобы его
Понимали, говорить постоянно, что народ нуждается только в одной вещи, в
Которой заключаются уже все остальные блага человеческой жизни. Нуждается он
В движении мысли, а это движение возбуждается и поддерживается приобретением
Знаний. Пусть общество не сбивается с этой прямой и единственной дороги к
Прогрессу, пусть не думает, что ему надо приобрести какие-нибудь
Добродетели, привить к себе какие-нибудь похвальные чувства, запастись
Тонкостью вкуса или вытвердить кодекс либеральных убеждений. Все это мыльные
Пузыри, все это дешевая подделка настоящего прогресса, все это болотные
Огоньки, заводящие нас в трясину возвышенного красноречия, все это беседы о
Честности зипуна и о необходимости почвы, и ото всего этого мы не
Дождемся ни одного луча настоящего света. Только живая и самостоятельная
Деятельность мысли, только прочные и положительные знания обновляют жизнь,
Разгоняют темноту, уничтожают глупые пороки и глупые добродетели и, таким
Образом, выметают сор из избы, не перенося его в уголовную палату. Но не
Думайте, пожалуйста, что народ найдет свое спасение в тех знаниях, которыми
Обладает наше общество и которые рассыпают щедрою рукою книжки, продающиеся
Теперь для блага младших братьев по пятаку и по гривне. Если, вместо этого
Просвещения, мужик купит себе калач, то он докажет этим поступком, что он
Гораздо умнее составителя книжки и сам мог бы многому научить последнего.
Дерзость наша равняется только нашей глупости и только глупостью нашею
Может быть объяснена и оправдана. Мы — просветители народа?!. Что это —
Невинная шутка или ядовитая насмешка? — Да сами-то мы что такое? Не правда
Ли, как мы много знаем, как мы основательно мыслим, как превосходно мы
Наслаждаемся жизнью, как умно мы установили наши отношения к женщине, как