Седов А. В. Соотношение античности и современности в свете концепции искусства и образования у Жан Поля
искусством Гете и Шиллера рефлексия по поводу античности стала устойчивой и оказала значительное влияние на содержание и структуру художественных произведений писателя.)»Экстренного листка» романа «Невидимая ложа»: «Почему я рекомендую моему Густаву шутку и испорченных авторов и запрещаю классическое, я имею в виду греческое и римское?» Исходным пунктом размышлений в «Экстренном листке» являются критические наблюдения, касающиеся науки и образования. Автор констатирует закат научной и культурной традиции, выражающейся в изучении классических языков и доминирующей в Европе вплоть до XVIII в. Филология эпохи гуманизма потеряла свое значение как образовательная сила. Однако метафора о «классических попугайских столетиях»[2]. позволяет говорить о том, что современность, по Жан Полю, не является исключительным случаем: история человечества постоянно удаляется от античности.) цель не была отделена от средств. Такое видение античности ориентировано на историко-философский уровень Просвещения. Под влиянием Монтескьё и Гердера Жан Поль определяет античность как единство природы и культуры, вслед за Винкельманом видит простоту и величие древних. Метафора о детстве человечества фиксирует сущность понимания античности. Тем острее Жан Поль чувствует разлад античности и исторической современности. Некоторые аспекты такого понимания следует особо подчеркнуть.)»жители ближнего Востока, дикари и дети» [12, s. 121]; эти качества у них «врожденные». Только в таком гармоничном единстве природы и культуры внутренние силы человека могут полностью раскрыться. В то время как искусство, философия и историография античной эпохи достигли неповторимой искренности, простоты и величия, культура современности создает сознательно и «сентиментально» рефлектируемую, «художественно завоеванную простоту». Как следствие осознания общественного упадка и внутренней несовместимости с античностью растет желание эстетически и научно застраховать себя величием последней. Но если для современников Жан Поля это задача выполнима, то для самого автора, наоборот, создание произведений в художественно достигнутом античном, «наивном» стиле оказываются утопией: «-легко почувствовать этот дух, но сложно поместить его в наши произведения-«. Критика классицистического искусства ясно прослеживается в «Истории моего предисловия ко второму изданию Квинтуса Фикслейна» (1796).) иметь большое значение и для современности. Но так как социокультурные условия современности являются другими, то недостаточное воспитание вкуса, по мнению Жан Поля, можно повысить эстетическим воспитанием, но не в шиллеровском, а в ином, подразумевающем, строгую прагматическую направленность смысле.) не Прометей, а Брут[4] является для Жан Поля фигурой, которая определяет республиканский дух эпохи. И, как у юного Шиллера, не трагики, а историографы, в первую очередь Плутарх, представляют в этом смысле «стойкое образовательное переживание». Это подтверждает сцена романа «Геспер», когда воспитанные в Англии княжеские сыновья обсуждают политическое устройство республиканского государства, для которого Рим, Спарта и Афины должны стать общественной моделью. Одновременно становится ясно и то, что на понимание образа жертвующего собой Брута главным образом влияет сознание необходимости политического дела, направленного на падение княжеской деспотии[5].). Противоречия между программой классиков и подавляющей реальностью кажутся Жан Полю неразрешимыми. Действительность дает личности лишь удовлетворение элементарных потребностей, отказывая в духовно-моральных устремлениях. Парадоксальный ход писателя заключатся в том, что он начинает скептически относится к такому художественному методу, при котором игнорируется действительность и предлагается идеальное общественное пространство, расходящееся с жизнью.)»Титан» (1800 амбивалентная жанполевская концепция античности находит оригинальное художественное воплощение: античность здесь является не только составляющим элементом образования главного героя (Альбано), но функционирует как эстетический фактор. Эти две функции представлены двумя полярными фигурами: с одной стороны, ректора Вемейера, а с другой . Прежде скрытые желания героя активной, деятельной жизни выходят наружу благодаря встрече с княгиней Хоенфлиса и греческим архитектором Дианом. Но при всей своей внутренней готовности, герой пока не может найти в жизни дело, которое соотносилось бы с его внутренним миром. Причины этой неудовлетворенности обозначены весьма туманно: автор лишь в виде скрытого мотива проводит намек на будущее желание Альбано сражаться на стороне революционной Франции против войск коалиции.
Вопрос об «античном» эстетическом воспитании героя, с одной стороны, безусловно, связан с эстетическими взглядами Шиллера, а с другой «Невидимая ложа» скептического тезиса о том, что современная европейская культура и античная простота и величие исключают друг друга: «Архитектор сохранил, как это часто бывает у художников и еще чаще у швейцарцев, европейскую культуру, сельскую наивность и простоту» [18, s. 120]. Примечательно, что при этом устанавливается связь с тезисом Шиллера из трактата «О наивной и сентиментальной поэзии», утверждающим, что поэты, ощутив на себе «разрушительное влияние произвольных и художественных форм», должны выступать и «как свидетели, и как мстители природы»[10].
Жан Поль не разделяет мнения Шиллера о неповторимости античности и вытекающего из этого ее несоответствия современности. На одной из страниц романа он констатирует, что провозглашаемая в искусстве Гомера и Софокла цельность человека, действительно, контрастирует с внутренним разладом человека современного; герои Гомера и Софокла, в «священный мир» которых архитектор вводит Альбано, представляются повествователю «высокими, развитыми, не испорченными односторонней сословной культурой, прекрасно сложенными людьми [15].
Метафора «Геракл» в дуалистически структурированной концепции личности указывает на процесс идеального возвышения, подчиненного активной деятельности в жизни. Геракл вовлечен судьбою как в человеческую, так и в божественную сферу, и в итоге, торжествуя над земными страданиями и бедами, принят в круг богов. Момент идеального возвышения связан для Жан Поля с проблемой познания истины. План воспитания Диана предусматривает, что Альбано, как существо интеллектуальное, должен найти истину в эмпирической реальности, но одновременно с этим обрести «вечную» истину в религиозном опыте. Этот протекающий «снизу вверх» и «сверху вниз» обоюдный процесс следует понимать как единый. Происходящее в нем очеловечивание божественного (или обожествление человеческого) является основой концепции личности Жан Поля.
Рассматривая концепцию античности, представляющую один из элементов идейно-художественного мира Жан Поля, мы приходим к выводу об уникальности стилистического и содержательного уровней его творчества и принципиальной несводимости его метода к каким-либо априорно выделяемым «направлениям» конца XVIII в., будь то классицизм в его традиционной форме, веймарский классицизм или раннеромантические тенденции. Принципиальная «промежуточность» и «пограничность» фигуры Жан Поля, предопределенная ориентацией на методический (не стихийный) синтез «внутреннего»-«внешнего», «античного»-«современного», «нисхождения»-«восхождения», вероятно, должна быть осмыслена как самостоятельный и полноценный художественный путь. Взгляды Жан Поля формировались в рамках диалога с современниками как равноценный прочим художественный ответ на идейно-эстетический и антропологический запрос времени.
выявляет круг чтения Жан Поля античных авторов.
[2] Jea), S 171-190); в «Записке к моим друзьям» из рассказа «Квинтус Фикслейн» Жан Поль изображает Брута как «образец . Одновременно, революционные герои Жан Поля появляются как «восторженные читатели или как реинкарнация заглавных фигур «Биографий» (S. 183).
[5] В течение 90-х гг. политическая концепция Жан Поля изменилась достаточно сильно: на место республиканизма, которому давали пищу события во Франции, снова пришла надежда на просвещенного монарха.
[6] На связь фигуры Диана с рецепцией Платона и Гердера у Жан Поля указывает Кирмайер (Kiermeier, Joseph: Der Weise auf de), S. 97. Против тезиса о том, что Диан разрабатывает идею развития «идеала святого» в «идеал героя» (S. 78). Связь рецепции Плутарха у Альбано и рецепции Руссо у Жан Поля подробно обьясняет Граф (Graf, Voelker: Himmel u).
[8] Исследователи часто, начиная с Корфа (Korff H. A.: Geist der Goethezeit. III. Teil: Fruehroma), обращали внимание на существующие между «Титаном» и «Гиперионом» параллели. См. работы: Boesche). S. 101-116 и Schlaffer, Hei) о том, что это . О модели соотношения души и тела как «структурирующей модели эстетики» Жан Поля см.: Schi).
[15] Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2 т. М., 1983. Т. 1. С. 386