Забабурова Н. В. Письма мадам де Севинье: феномен частной жизни. Источник: Литература Западной Европы 17 века — в контексте историко- культурной и историко- литературной перспективы последующих столетий[1]. В сущности, эти письма представляют первый и единственный для своего времени опыт частной переписки, заведомо не предназначенной для увековечения, прижизненного или посмертного издания (известно, что они писались без черновиков, что даже для XIX в. было нетипичным явлением, и были опубликованы только по воле наследников). Сама интенция эпистолярного автора (эмоциональная потребность в общении) в данном случае делает их уникальным явлением в истории европейской переписки, которая в эту эпоху продолжала во многом оставаться ученой, светской («Письма к провинциалам» Паскаля, переписка Бюсси- Рабютена, мадам де Лафайет) или галантной.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — сложно. Известно, что переписка мадам де Севинье чаще всего присутствовала в сознании пишущей и читающей публики на уровне цитат и сентенций. В этом отношении она, сама бывшая страстной поклонницей Монтеня и Паскаля, разделила славу великих французских афористов. Кроме того, ее письма были признанным источником бесценных исторических фактов, складывающихся в хронику нравов и духовной жизни великого столетия. В таком качестве ссылки на них можно находить повсеместно. Однако не меньший интерес, на наш взгляд, представляет новая ментальность, воплощенная в знаменитой переписке и отражающая определенную эволюцию культурного сознания эпохи.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — «Если, дитя мое, обыскать весь двор и всю Францию, «Материнство и частная жизнь неотделимы. Все стороны повседневных контактов матери и детей не только так или иначе связаны с частной жизнью женщины, но и являются одной из главных ее составляющих», «Мой сын» «Мне всегда кажется, дочь моя, что я не смогла бы без вас жить… Я вся охвачена сильнейшим желанием вас увидеть и грустью после года разлуки Источник: Литература Западной Европы 17 века — «мелкого», что станет предметом эстетической рефлексии рококо, а затем Источник: Литература Западной Европы 17 века — «Что касается моей жизни, Источник: Литература Западной Европы 17 века — разрушается установленная публичная шкала оценок и в суждениях проявляется свобода частного человека, внутренне не скованного обязательствами и условностями. Это касается даже «версальских» отчетов мадам де Севинье: «Я поздоровалась с королем так, как вы меня учили. И он так ответил на мое приветствие, будто я молода и красива. Королева столь долго разговаривала со мной о моей болезни, словно речь шла о родах»[7].
Источник: Литература Западной Европы 17 века — «Прерываю здесь свое письмо, «Я вернулась из города. Была у мадам де Лувуа, у мадам де Виллар и у маршальши дrsquo;Эстре»[9] «La bo»Предоставляю вам судить, Источник: Литература Западной Европы 17 века — оппозиции. Вот, к примеру, как начинается одно из писем к дочери: «Вам пришлось родить в восемь месяцев, моя дорогая. Какое счастье, что вы себя хорошо чувствуете! Но как жаль потерять еще одного бедного малыша! Ведь вы такая разумная, так браните остальных, и вам пришла в голову фантазия помыть ноги! Когда столь далеко продвинешься в столь прекрасном деле, разве можно подвергать риску его и к тому же собственную жизнь?»[11] Многие исследователи, в частности, отмечали, насколько важен для мадам де Севинье в обозначенном контексте мотив болезни «какие- то четыре красотки» в экипаже попытались обогнать их на дороге, где двум экипажам разъехаться было никак нельзя, так что приключение чуть не закончилось падением в реку. В одном из писем разворачивается живописная картина осенней рубки леса в бретонском имении мадам де Севинье. В этом новом контексте совершенно особую роль в письмах начинает играть мир детства, до сих пор практически не освоенный литературой. В разлуке со внуками она с неизменным интересом вникает во все детали их физического и нравственного развития, поразительным образом ощущая в ребенке формирующуюся личность, хотя, впрочем, оговаривается, что внуки ей дороги постольку, постольку они есть плоть от плоти любимой дочери.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — чувство одиночества, томление разлуки, безотчетная жертвенная нежность. При этом одиночество становится и своеобразной потребностью, выражающей, быть может, некую исчерпанность и усталость цивилизации. Мотив этот ясно обозначен у Паскаля, и мадам де Севинье находит у него подтверждение собственным мыслям. «Г- н Паскаль, Источник: Литература Западной Европы 17 века — привычкой. Она много говорит о «скуке кресла», которую заменяет неустанной ходьбой, возвращаясь в свой замок Роше затемно.
Источник: Литература Западной Европы 17 века — может стать предметом специального исследования. Мадам де Севинье наполняет пейзаж субъективными лирическими ассоциациями. Прогуливаясь по аллеям своего парка, она одновременно странствует в утраченном времени, и, к примеру, подросшие деревья, которые она некогда сама посадила, напоминают ей о быстротечности времени: «В лесах этих я нахожу бесконечно много красоты и грусти; все эти деревья, которые вы видели маленькими, стали большими, стройными и невероятно прекрасными. Они вытянулись и создали очаровательную тень. В высоту они уже достигли сорока и пятидесяти футов, и в этом есть что- то от материнского чувства. Подумайте, ведь это я их посадила…»[15]. В одном из писем она с восторгом рассказывает дочери о дереве, которое та когда- то спасла от гибели, и даже собирается выстроить для него часовню. Ей особенно близки осенние пейзажи, и она любит затягивать ноябрьские и декабрьские прогулки, ощущая в увядании природы созвучие собственному психологическому состоянию: «… прекрасные кристальные дни осени, не жаркие и не холодные; словом, я ими очарована, я на воздухе с шести часов утра до пяти часов вечера, не теряю ни минуты…»[16]. Именно поэтому ей всегда был скорее чужд роскошный Прованс, куда она приезжала погостить к дочери, со своим вечным солнцем и однообразным сиянием вод и зелени. Она с необыкновенной тонкостью фиксирует игру цветов и красок в северных пейзажных картинах, словно предвосхищая романтическую оппозицию Севера и Юга, и извлекает поистине философические эффекты из природных контрастов: «… мое настроение в основе своей зависит от погоды; потому, чтобы узнать, как я себя чувствую, вам не стоит вопрошать звезды. Но ваш Прованс всегда вам нашепчет сплошные чудеса. Прекрасная погода для вас ничего не значит, вы к ней слишком привыкли. А мы видим так мало солнца, доставляющего нам особую радость. Из всего этого можно извлечь немало ценных моральных суждений, но хватит болтать о дожде и о хорошей погоде»[17]. Северная осень открывается ей в особой игре красок, создающих меланхолический контраст цветения и увядания: «Эти леса всегда прекрасны: зелень их в сто раз красивее, чем в Ливри. Не знаю, зависит ли это от самих деревьев или от свежести дождей, но они несравненны. Сегодня все так же зелено, как в мае: те листья, что падают, мертвы, но те, что еще на деревьях, остаются зелеными. Вы никогда не видели подобной красоты»[18]. Здесь уместно вспомнить еще одно описание, где мадам де Севинье подбирает удивительный и по- своему точный эпитет для определения цвета осенних листьев «великолепной золотой парчи»[19].
Главное наслаждение ей доставляют прекрасные вечера, заполненные ярким лунным сиянием. Она даже просит дочь думать о ней в такие часы, словно веря, что подобный духовный контакт может быть своего рода заклинанием от бед[20].
Источник: Литература Западной Европы 17 века — независимости от суеты публичной жизни. В эти часы уединения и долгих прогулок мадам де Севинье пришла к поистине философическому заключению, фиксирующему универсальность природных ритмов. Оно облекается у нее в поэтическую метафору: «Если бы у нас было побольше терпения, мы бы избавились от тоски. Природа в такой же мере ее отгоняет, в какой нагнетает. Вы знаете, что у нас здесь настоящий туман «романа» «Португальские письма» Гийерака) «я», в высшей степени способствовало осуществлению подобной задачи. Для XVII в., эпохи мемуаров, подобный дискурс скорее чужд, зато он будет в высшей степени актуален для французской литературы сентиментализма и романтизма (Руссо, Стендаль).
Все это позволяет сделать вывод о том, что созданный мадам де Севинье эпистолярный стиль